– Мне есть, что добавить. Верховный судья – нынче ты! – зло и раздраженно ответил Вьён, надевая поверх красного полукафтана темно-синий с истрепавшимся низом плащ.
Рагнер и Вьён думали, что Лилия и Адреами не понимают лодэтского языка, и не понижали голосов, а те ждали в передней и улыбались друг другу.
– Было бы дивно, если бы герцог рассорился сразу с двоими, – шепотом произнесла Лилия. – Нет ни коровы, ни старого козла, – только одинокий, несчастный пес, ищущий кого бы защищать и преданно любить.
________________
После отбытия гостей, Рагнер обошел замок: он решил остыть и немного поразмыслить прежде, чем допрашивать кузнеца. То, что Маргарита пошла гулять в парк мимо кузни, его поначалу не тревожило – она там всегда гуляла. Но вернувшись в свой кабинет, он увидел, что стул повернут боком к столу, а с тех пор, как Огю Шотно следил за уборкой его покоев, всё возвращали строго на свои места, будто никто здесь и не был.
Рагнер нашел в кухне Миллё. Девчонка сильнее огорчила его, сказав, что в первый раз она не достучалась до Маргариты, а во второй раз баронесса открыла ей дверь не сразу, да были на ней теплые сапожки и меховая пелерина, хотя в опочивальне печка нагнала жара, как в бане. Добил Рагнера Раоль Роннак, который сообщил о грубости Маргариты, несвойственной ей.
Черный, мрачный Рагнер прошел в опочивальню герцогини через потайную дверь. Маргарита стала подниматься к нему со ступенек подиума, но…
– Не вставай, – жестко сказал Рагнер. Отбросив ее плащ на ларь, он присел на одно колено перед Маргаритой – и в нее полетело колкое, ледяное стекло из его злых-презлых глаз.
– Рагнер, ты меня пугаешь, когда так смотришь… – тихо произнесла она.
– Извини, – процедил он сквозь зубы. – Чем занималась до полудня, пока меня не было? Чем-то интересным?
– Нет, – хлопала она глазами. – Хватит, прошу. Мне, правда, страшно. Чем я могла тут заниматься?
– Ладно… Любимая, ты мне всё рассказала про этого кузнеца? Есть что-то важное из вашего с ним прошлого?
– У меня не было с ним прошлого, Рагнер. Ничего…
– Как же то, что он нес тебя на руках, когда ты ногу подвернула? Брать на руки девицу – всё равно что брать в жены… Что было дальше?
– Ничего! – начала она злиться через страх. – Я же всё тебе рассказала. Мне было стыдно тогда – прохожие обо мне дурно думали, и если бы я могла ходить, то пошла бы ногами до дома.
– Мужики не приезжают просто так в такую даль, за три моря, из-за женщины, если у них ничего с ней не было. Нами может двигать безрассудная любовь, но такая, где хотя бы есть надежда. Расскажи мне, как именно он сбежал от семьи. Это ведь произошло, когда тебя от меня уже спасли… В соседнем городке, когда вы все вместе жили. Так что, расскажешь? Я жду.
– Прости, но я не буду, – ответила она, уговаривая себя сейчас не заплакать. – Особенно, когда ты так со мной говоришь и так на меня смотришь.
– Знаешь, почему? Потому что понял, что ты время до полудня провела в моем кабинете, сидя на столе в мехах. На кого ты там смотрела в окошко, любимая?
Маргарита, пораженная такой догадливостью, в ужасе взглянула на него.
– Как же ты…
– Как узнал? Так же, как докопаюсь: виновен кузнец или Лилия Тиодо обозналась. Но меня сейчас другое больше беспокоит. Маргарита, – взял он ее за плечи. – Ты что, влюблена и в него тоже?
– Нет, – помотала она головой. – Нет, поверь мне. Зачем же я тогда здесь, с тобой?
– Потому что герцог лучше кузнеца.
– Рагнер!
– Послушай меня, – процедил он. – Так не пойдет. Ты должна выбрать того, кто тебе дороже. И если это я, то ты мне всё расскажешь о бегстве этого кузнеца. И всё, что я у тебя ни спрошу, тоже мне расскажешь. И не будешь более глазеть на него, но не потому, что я тебе запрещаю, а потому что сама не хочешь. Подумай хорошо прежде, чем дать ответ. Быть герцогиней Раннор – вовсе не просто. Можно голову от моего меча потерять.
Он встал и хотел уйти, но Маргарита его позвала, рыдая и всхлипывая:
– Рагнер, молю, не уходи сейчас! Мне и думать не надо, кто мне дороже! Я не смогу без тебя жить! Умоляю, вернись…
Она с отчаянием смотрела на его спину, чувствуя в груди рвущую боль. Рагнер медленно развернулся, взял прикроватный стул и поставил его напротив Маргариты. Она же продолжала сидеть на медвежьей шкуре и утирать платком глаза. Опустившись на стул, Рагнер наклонился вниз, приближая свое жесткое лицо к испуганному и заплаканному лицу девушки.