– Рагнер, – вздохнул Эорик. – Он же… неумен. Он любое наказание примет. Здесь любовь – влюбился он. Простить себе не может, что отказался тогда играть в карты с Ольвором и Лорко, что не взял в плен принца Баро. Ныне никогда не отказывается играть в дозоре. Такие выводы сделал… Из-за Мираны всё. Он же знает, что ты отдашь ее лишь за достойнейшего, за богача. А ведь Миране замуж пора – полгода и юность ее кончится. В девицах засиделась…
– Эорик, как ты распелся! Так ты сват Сиурта теперь, не пойму? Хм, юность ее кончится, – проворчал Рагнер. – Да как по мне, пусть Мирана хоть никогда замуж не выходит! Будет своя дочь – поймешь… А до Сиурта донеси – чтобы и не мечтал о ней! А будет играть в дозоре, то и подавно. Иди сейчас. Зови ко мне Аварта и… пусть вторым охранителем будет Сиурт.
Эорик ушел, а Рагнер поглядел вверх на окна третьего этажа. Он не видел Маргариту за толстым мутноватым стеклом, но чувствовал, что она из детской спальни смотрит вниз и ожидает: когда и в каком виде выведут Нинно.
«После сегодняшнего, я ни за что тебя живым не выпущу из Ларгоса, кузнец, – думал Рагнер. – Красноглазый демон в облике дорого и родного человека из-за трех морей, желающий получить мое дитя!.. Почему я только сейчас узнаю, что бродяга и про тебя стишков навещал? Что за херня! Почему мой ребенок нужен демону? Почему Маргарита ему понадобилась? Ладно… – сказал он сам себе. – Успокойся. Мертвые – это мертвые. Они тихие, среди живых не ходят и чужим женщинам не смущают разума. А этого красноглазого кузнеца я скоро навек успокою. Демон, не демон, но хер тебе, а не корона».
Вскоре вышли понурый Сиурт и первый конюший, Аварт – неулыбчивый мужчина сорока лет с обветренным, суровым лицом. Конюшие отвечали за содержание лошадей, пополнение табуна и снабжение конюшен всем необходимым, но главное: они служили как посредники между аристократами и конюхами – лишь их допускали к телу господ, особенно к дамам, то есть позволяли оказать помощь, если надо сесть в седло или спуститься. Иногда первый конюший, будучи доверенным лицом господина, руководил от его имени – проще говоря, Аварт являлся вторым воином на службе у герцога Раннора, после Эорика, военачальника замка.
Рагнер поздоровался с Авартом, игнорируя Сиурта, и, обругивая по пути снег (белый гаденыш, вовремя ты выпал!), направился по сугробам к Магнгро.
________________
До дома Вьёна Аттсога Рагнер молчал. Дорога среди сказочно-белого, светлого леса привнесла свет и в его разум: он умиротворился, остыл, упокоился. С трудом верилось, что еще вчера вокруг была грязь, что деревья мерзли в лохмотьях сухой листвы, – вчера природу будто поразила нищета, а сегодня она царствовала, нарядившись в роскошные песцовые меха. Снежинки на черной перчатке поблескивали диамантами.
«Для кого же Бог создает эту красоту? – думал Рагнер, подъезжая к лесному дому, любуясь заснеженным прудом и белыми, ватными, низкими облаками над ним. – Неужели для нас, для людей? А ведь мы быстро привыкаем и не замечаем этого щедрого дара. Зима себе и зима… И вдруг, словно открываются глаза: мир и жизнь – прекрасны до слез…»
Ворота отворил Вьён, который вместе со стариком Димием Надлдхогом расчищал двор от снега. Рагнер спешился, прошел туда один, оставив охранителей и Магнгро снаружи.
– Приветствую, – обнял он Вьёна, – Я ненадолго. У меня есть важный вопрос к госпоже Тиодо. Надеюсь, она здесь.
– Да, но я надеюсь, ты не станешь более ее мучить?
– Может быть, и стану, – подходя к дому, невозмутимо ответил Рагнер. – Я разбираюсь в непростом деле, и лишь желаю найти настоящего насильника. Вьён, – строго сказал он, отряхивая у порога сапоги. – Согласись, госпожа Тиодо во тьме ничего толком не видела – сама так сказала. Представь: я казню брата своей будущей супруги, а потом мы узнаем, что это был не он, а кто-то другой. Кому будет легче? Мне, даме Маргарите или Лилии Тиодо точно не будет. А выродок еще на кого-нибудь нападет. Может, в другой раз даже убьет, схоронит тело, и никто не узнает… так и будем жить рядом со зверем.
Мужчины прошли в дом и направились в гостиную.
– Хорошо, если так, – буркнул Вьён. – Что ты мучаешь госпожу Тиодо вовсе не из-за того, что желаешь угодить своей женщине.
Вьён попросил Ирмину позвать Лилию и достал из шкафа бутыль с куренным вином – добрый знак: он не прятал выпивку, сам был трезв.
– Хочешь?
– Нет, – упал Рагнер на скамью, не снимая берета и плаща, так как не собирался задерживаться. – Точнее, очень хочу, но тогда я напьюсь до беспамятства. Вьён… скажи, что ты знаешь о демонах?
– Ты меня спрашиваешь? – удивился Вьён, садясь напротив Рагнера на стул. – Тот, кто знает, что наша вера – обман, спрашивает того, кто тоже это точно знает?