Лес слева поредел, за деревьями замелькало болото, превращенное в снежное поле. Понимая, что до Вардоца осталась половина пути, Рагнер оглянулся: Сиурт, запрокинув голову, ловил ртом редкие снежинки, а капюшон его овчинного кафтана при этом упал ему на плечи.
«Жених сыскался! Даже шапки не надел!» – с раздражением подумал Рагнер и придержал Магнгро, равняя его с чалым жеребцом Сиурта.
– Так, когда ты по-орензски запел? – спросил он здоровяка. – Давно уж изъяснялся?
– Не пою я… – удивился тот и, растягивая слова, заговорил своим тонковатым, сдавленным голоском: – Ента жа Эорик пел, пра герою Сиурта и пра плащ как вашанскай, пра невидимку… А ента чага – «изясьялся»?
– Чага… – передразнил его Рагнер. – В Орензе, как помню, всё руками «изясьялся»…
– А вота вы о чем… – засмущался Сиурт. – Ну, руками-та никта не радай. Вырос ужа я из ентай сраматы… но бываат всяковае…
– Да по хрен мне как, когда и сколько это твое «всяковое» бывает! – прикрикнул на него Рагнер. – Орензский откуда знаешь?
– А меня и Эорика Раоль Роннак учаат. А мы ега по-нашански учаам.
– Еще и Эорик! Молчальник херов… – проворчал Рагнер. – И зачем вам это? Мы же уже не в Орензе.
– Эорик влюбвился, – расплылся в глуповатой улыбке Сиурт. – А я орензскай учаю, чаба с ягайнай жаною дружаться.
– Да ты что! – повеселел Рагнер. – А кто его любимая? – заговорщически тихо спросил он. – Кто там из орензчанок остался… Неужели… Диана Монаро? Хотя… она еще очень даже ничего…
– Марили, – прыснул смехом Сиурт. – Эорик втрескался и чаат, ча никта ентага не видавает.
– Лорко наверняка уж снова с Марили.
– Не, Марили – гордячка, она яга не напрощаат. А Лорко деву Енриити наверняка обабахаживает.
– Обабахаживает… – стал шире улыбаться Рагнер. – Сиурт, а ты мне не заливаешь? Откуда знаешь-то?
– Я многавае подмечаю, – скромно ответил Сиурт. – Ента таланта…
– Охренеть: Лорко и Енриити!
– Точна, Ваш Светлость: охренеть, – подтвердил здоровяк, почесывая ручищей свой низкий лоб.
– А еще охренеть, Сиурт, что ты башмаки свои к Миране придвигаешь, – строго произнес Рагнер.
– Ээ… Не нада еейнае имю и енту брань вместе лооожить, – обиженно протянул парень, тоже переставая улыбаться.
– Не тебе меня учить! – вновь нахмурился Рагнер. – Забыл про нее! Это приказ. Прибью на хрен.
Сиурт ничего не ответил, но поник головой, а Рагнер грубовато натянул на нее капюшон.
– Чего ты там про Мирану и Эгонна-пустогона болтал?
Сиурт издал из-под капюшона довольный смешок.
– Он к ею, Ваш Светлость, башмаков придвигал аще в Брослосе, на поминках вашанских. И ей былась по нраву с им плясать…
Рагнер выругался.
– Сиурт, может, ты ошибаешься? С каких пор ты такой знаток в любви стал? Я вот ничего не замечал. Ни у Эорика, ни у Лорко, ни у Мираны!
– Я ж гаварю: таланта майнай! – вздыхая, горько ответил Сиурт, словно признавался в непосильной ноше. – Я не абшибаюсь!
Рагнер снова выругался и потом спросил:
– Так, говори, таланта, да не ври, чего Роннак наболтал о кузнеце.
– Немногава… Пра сёстру ягайнаю. Ча красива, юба коротка, а ножки…
– Сиурт, не беси меня! – разозлился Рагнер. – Про сестру, ее юбку и ноги не надо, только про кузнеца. Вчера, что усатая пьянь болтала?
– Вчара мы не видалися. Сягодню тожа.
– Позавчера?
– Позавчара… Позавчара тожа не видавались.
– Ну ладно… – немного успокоился Рагнер. – Точно больше нечего сказать?
– Нууу… – замялся Сиурт, а Рагнеру нестерпимо захотелось треснуть ему кулаком по голове. – Та, ча кузнец влюбвлён в баронессу… И ента не тока я ясняю. Ойюшки, – душераздирающе простонал здоровяк, – сердца-та как сягодню рвалася: я ядва не плааакал, када яга слууухал. Как он ее ищааал… – вытягивал слова здоровяк. – Про лодка и про галерааа… Я дажа поверувал, ча он безвиннай. Но я неумен, – повесил голову Сиурт. – А така гаварил! «Можнае и умирать – тока б ты счастивая была, ходи к эшафоте – на тебя буду лишь глазеть…» Я поверувал… Но я…
– Да понял я, что мы думаем о тебе одинаково! – прервал его Рагнер. – Еще бы ты после костей заревел там у меня! Чё за сопли тут развел?
– Ента тока с вида я страшнай, а душою – я тонкай и романчаскай! – гордо заявил Сиурт своим сипловатым голоском. – Как белай лебядь!
Рагнер не сдержался и хохотнул.
– Извини… – толкнул он обидевшегося парня в плечо. – Не хотел смеяться, но не смог… – скалился Рагнер, мерцая серебряными зубами.
– Ча со мнаю будет, Ваш Светлость.
– Повезло тебе – рассмешил меня. Так, в кости вы с Рернотом вместе играли, значит: заслужили одинаковое наказание. Будет твой белый лебедь вычищать выгребную яму в Вардоце.