Но драчуны часто не могли договориться и в Суде. Свидетели истца и ответчика, запутывая судью, клялись, божились, крестились да поплевывали на пол – защита от нечистых сил, какие могут сбить их с пути правды и заставить лгать. Мирской закон в этом случае гласил так: по истечении триады часа, если истец и ответчик не придут к соглашению, то драчунам снова предстоит сойтись в поединке – и кто победит в новой схватке, тот и выиграет дело, ведь судьей единоборства будет сам Бог. Возможности спорщиков уравнивали, например: против истца со сломанной рукой выходил ответчик с завязанной за спиной рукой. Также могли дать оружие – по бараньему рогу каждому.
В Венераалий, в празднество любви и счастья, два дела о драках разрешились полюбовно, а третье дело нет – таким образом, после прекращения всех разбирательств, горожан ждало новое зрелище: бой на площади внутри форта.
________________
Двадцать третий день Целомудрия уж перевалил за свою середину. Когда колокол из храма Благодарения пробил восемь раз, то завершилось четвертое разбирательство, и двери Залы Правосудия вновь открыли: между каждым слушанием дела у зрителей имелось двенадцать минут для посещения уборной, а у судьи для отдыха. В полдень Суд прекращал работу на триаду часа – дабы меридианцы помолились в час Веры. И так как Вардоц закрыли, то отец Виттанд предложил всем пройти на площадь внутри форта и вместе с ним восславить имя Божье. Зала Правосудия опустела, Лентас тоже вышел, но верховный судья нет, ведь знал, что в вестибюль сразу устремится Вьён – узнать, что происходит и почему Суд изводит ожиданием несчастную жертву, Лилию Тиодо. Пока Рагнер носил на плече серый шаперон, означавший «максимальный почет», никто не имел права к нему приближаться без его веления, поэтому он сидел на скамье под багряным балдахином, «держал на лице каменное забрало» и избегал лишний раз глядеть на кафедру. Кроме негодующих ярко-голубых глаз Вьёна Аттсога, на герцога Раннора пристально смотрели взволнованные зеленые глаза Маргариты и столь же обеспокоенные бархатно-темные глаза Лилии Тиодо. Первая, напуганная бунтующей толпой у Вардоца, боялась, что Рагнер отступится от их уговора и предпочтет казнить Нинно, вторая красавица, догадываясь о подвохе, будто молила не предавать ее, не разрушать ее веры в него и не губить ее чувств к нему, благородному и справедливому рыцарю.
Она и сегодня оделась в светло-серый зимний плащ и закрытое черное платье, бесподобное на ее точеной фигуре. Зато впервые Лилия заплела волосы так, что немного ниже ее макушки будто появилась корона из кос. Широкая черная полоса, нависая над ее лицом, огибала корону из косы, после чего падала на ее плечи двумя хвостами. Скреплялась эта широкая бархатная лента под «короной» при помощи броши с жемчужной каплей – на камее, на красном фоне, белела лилия. Такое изображение истолковывалось как девичья непорочность среди крови и пагубных страстей. Жемчужная капля символизировала слезу влюбленной невесты.
В Залу Правосудия вошел Эорик. Рагнер подозвал его рукой.
– Горожане пьяны и счастливы, музыканты играют, площади танцуют, – сообщил Эорик.
– Сколько еще пива осталось на «Медузе»?
– Половина.
– Выгружай всё пиво и десять бочек белого вина, – вздохнул Рагнер. – Может, торгаш из меня и дрянь, но правитель – мудрый и щедрый. Всё, пусть стражи ведут кузнеца и свинюшника. А ты готовься к отплытию.
– Он хочет письмо забрать. На память.
– Ладно… – внимательно посмотрел Рагнер на Эорика, и тот кивнул.
Через пару минут в четвертой секции появились новые лица: Олзе, Люти, Кётраны и семилетней Миллё (Нёген привез этих любопытных особ из замка вместе с угощениями для горожан). Зашел туда и Сиурт. Отец Виттанд тоже вернулся в Залу Правосудия, и, без сомнения, он узнал, что взбудораженная им толпа ныне праздно веселится. Его худое, бесцветное лицо более не выглядело блаженным: серые глаза метали молнии, зато Рагнер повеселел.
Последним вошедшим в пятую секцию стал Нинно – чистый, гладко выбритый, одетый в хорошую одежду и выглядевший как состоятельный горожанин. По зале пробежало волной изумленное оханье, когда у багряного балдахина поставили стул, а герцог Раннор жестом указал кузнецу сесть на него. Нинно, беспокойно озираясь, так и сделал, после чего четыре двери Залы Правосудия закрыли. Новое судебное разбирательство началось.