– Имела ли другие раны госпожа Тиодо?
– Не знаю. Госпожа Тиодо не позволила мне осмотреть себя.
Лентас кивнул Соолме, чтобы она села, и обратился к Лилии Тиодо, которая всё это время стояла на кафедре под любопытными взглядами зевак:
– Молодая госпожа Тиодо, почему не дали себя осмотреть врачевательнице?
Вьён перевел и этот вопрос, и ответ Лилии, какой она, бледная и страдающая красавица, произнесла с надрывом в голосе.
– Мона Криду носила двурогий колпак. Уважаемый отец Виттанд разъяснил нам на проповеди, что такие модные затеи от самого Дьявола. Я прошу горячего прощения у моны Криду, если оскорбила ее тогда, но я толком не помню, что говорила. Она оставила мази, какие помогли и быстро залечили мою кожу… но, как жаль, что не душу. Ваша Честь, я знаю, что должна сейчас умолять вас поверить в мою непорочность, отнятую у меня… но я не нахожу слов. И, признаться, мне не это важно. Бог наш милостив и его дамой можно стать даже после утраты целомудрия. Не для себя я ищу возмездия, а для других – тех, кто еще не загублен, как я, этим зверем… Для тех, кто еще могут быть счастливыми женами, матерями, дочерьми… стать невестами… Я взываю к справедливости от имени всех женщин – к вам, к мужчинам! На моем месте могла быть ваша жена, ваша дочь, даже ваша мать! Вспомните, что вас, мужчин, всех родили женщины – в муках принесли вас в этот мир! Вы ныне решаете – растерзает ли зверь – нет, не меня, – вашу собственную честь!
Горожане растрогались от ее раненого голоса и от душевного перевода взволнованного Вьёна Аттсога. Даже Железная Олзе утерла платочком свой голубой глаз, а Ледяная Люти шумно высморкалась.
– Никто не высказал дурного слова, не усомнился в почете имени Тиодо, оттого честь этого рода объявляю полностью доказанной! – ударил тростью по полу Лентас. – Теперь господам Тиодо надо доказать насилие в надругательстве над родом. Всех, кто может это подтвердить, прошу встать.
Поднялись Лилия, Адреами, Вьён и Рагнер.
– Насилие доказано, – взглянув на Рагнера, ударил тростью Лентас. – Далее разбираем: виновен ли Прола Шорхог в надругательстве над родом Тиодо с насилием. Слово у молодой госпожи Тиодо. Переводит нам ее слова господин Вьён Аттсог.
– Ваша Честь, – надломленным голосом произнесла Лилия. – Прежде всего… Я не обвиняю подсудимого. Я обвиняю его! – ткнула она пальчиком в Нинно. – Это! Это он! Зверь!
– Сиди тихо, кузнец, – прошептал ему Рагнер, пока Вьён переводил. – Госпожа Тиодо, сейчас разберемся, – встал верховный судья со скамьи, взял бумаги у писца и вышел на середину подиума. – Вы оставили такие описания насильника: «Высокий, сильный, что-то мычал и ревел, точно зверь». Я могу удостоверить Суд о том, что в устных беседах вы добавили к описанию бороду, но, возможно, приняли вместо нее тень от фонаря. А также вы не узнали цвет плаща, какой был у господина Граддака. Перепутать красный и синий невозможно… Господин Граддак стал жертвой банды и помог мне изобличить ее. Теперь, благодаря ему, спасено множество душ. Город Ларгос и город Нюёдлкос с признательностью награждают господина Граддака десятью золотыми ронами, а вы, ларгосцы, должны благодарить этого мужа за то, что путников, возможно, ваших родных или друзей, направляющихся из Нюёдлкоса в Ларгос, более не ожидает ужасная участь стать, будто помои, пищей свиньям.
Одни ларгосцы выкрикнули хвалы Нинно, вторые, уверенные в его виновности, нахмурились. Но большая часть горожан, впав в сомнения, шумно обсуждала слова герцога Раннора. Рагнер поднял кулак, приказывая замолчать.
– Сегодня я принял власть верховного судьи, так как лично занимался поиском насильника и опрашивал свидетелей. У меня нет сомнений в невиновности господина Граддака. И нет сомнений в вине бывшего мясника, Пролы Шорхога. Даю слово вдове Ноллё Моцнцог, главе лупанара «Лебедь».
В четвертой секции к перегородке вышла толстая Ноллё, одетая как добропорядочная горожанка, но с фингалом под глазом.
– Я аще двацатагу дню Цалмудрия лупаю былася в Нюёдлкосе, – ворковала она деловитым голоском. – И славная тем, ча чеснаа шлюха! К нама енти бандиты частая хаживали. Мы и знаать не знаали о свинях и разбою, угаждали исправна ентим нелюдя́м… Ча казать-та, Пролу все бабы боялися. Он та тихай, та как расбусшаатся – ай дяржися! И дрался, и насилил тожа! Мы яго боялися! Пущали, тока ежаля брат ягайнай, Хис, яга вязал да запёрывал!
– Садитесь, вдова Моцнцог, – сказал Рагнер. – У меня сомнений в вине нелюдя нет. Если у кого-то еще они остались, то прошу встать, а всех остальных сесть.