Как только Карли гордо вошла в свою спальню, она тут же придвинула громоздкое, объемное кресло к двери с внутренней стороны, поскольку ни одна дверь в доме не закрывалась на замок, и только потом направилась в ванную, чтобы принять теплый душ, наложить крем на лицо и шею, где раньше были ожоги, эта процедура вошла у нее в привычку, она даже не пыталась избавиться от нее, потом натянула на себя тонкую хлопковую пижаму — серую майку с тонкими бретельками в розовых тонах с «Китти» с сердечками и такими же тонкими серыми штанами три четверти длины, по которым тоже были разбросаны сердечки, этот комплект она купила в Париже, когда ей вручали очередную премию. Она довольная залезла под пуховое одеяло, чуть ли не накрывшись с головой, задумавшись о нежданном госте, который, судя по всему совершенно не смущаясь собирался воспользоваться всеми удобствами в ее коттедже.
Карли погрузилась в воспоминания своих выступлений пятилетней и десятилетней давности, когда она пела на сцене, в характерном только для нее стиле, отчего собирала полные залы. В ее исполнении «Аллелуйя» на глазах наворачивались слезы у мужчин и женщин, зал в конце аплодировал стоя. Она невольно улыбнулась своим воспоминаниям, лежа с закрытыми глазами. «Да, хорошие были времена, лучшие!», — уже засыпая, решила она, поглубже запрятав свою грусть по утраченным дням.
Проснулась она от грохота, машинально приняв вертикальное положение на кровати, до конца не понимая, что происходит и где находится. Оглядевшись по сторонам, она протянула руку к настольной лампе на прикроватном столике, Найт, поскуливая, вилял хвостом, тыкаясь мокрым носом в ее одеяло. Зажмурившись от приглушенного света на долю секунды, она открыла глаза и увидела, что дверь в ее спальню была распахнута, кресло отодвинуто в сторону, видно от этого грохота она и проснулась, и в дверях стоял Рэндел, на котором были надеты только спортивные серые штаны. «Надо же, первая вещь не черная», — мелькнуло у нее в голове, пока она, открыв рот, рассматривала его мускулистый, загорелый, накаченный, с выпирающими бицепсами и кубиками пресса, покрытый черными волосами торс. На руках она разглядела контуры темных татуировок, а также цветное тату над левой грудью, переходящую на плечо и спускающуюся на бицепс.
— Ты кричала и плакала, — произнес он. — Тебе приснился кошмар?
Она провела ладонями по лицу, оно было мокрым от слез. Кивнув, поскольку горло осипло, и Карли не могла произнести ни слова, она погладила Найта, который тут же облизал ее руку, по голове, потом посмотрела на незнакомца.
— Я не мог заснуть от твоих криков, — пояснил он. — Может тебе принести воды?
— Нет, — сипло ответила она. — Все нормально. Со мной все хорошо.
— Ладно, — произнес он, проведя огромной рукой по голой груди, развернувшись, чтобы скрыться за дверью. — И вот еще что, детка, не устраивай тут баррикад. Я не насильник и не трону женщину без ее согласия. А если захочешь потрахаться то, знаешь, где меня найти, — и он вышел за дверь.
— Что?! — ошалело произнесла Карли. — Не слишком ли ты много на себя берешь?!
— Неаааа, — вальяжно ответил он, глядя на нее из коридора в приглушенном свете от бра на стенах. — У тебя явно давно не было парня, — и не дожидаясь ее ответа, он закрыл дверь и прошлепал к себе в спальню.
Карли так и осталась сидеть в вертикальном положении с открытым ртом от его наглости, автоматически поглаживая золотистого ретривера за ушами.
— Нахал, — произнесла она ему, на что Найт довольно завилял хвостом, видно соглашаясь с ней. — Ну, и самомнение!
Выключив свет и свернувшись калачиком под теплым одеялом, она закрыла глаза, но перед глазами почему-то все равно маячил обнаженный торс незнакомца, и уже засыпая она поймала себя на мысли, что хотела бы провести по его накаченной груди руками, внимательно разглядеть все его татуировки, а также узнать, что они означают. Но вспомнив его самолюбивые слова, она постаралась выбросить странные мысли из головы, решив завтра же позвонить шерифу и выяснить у того, кто такой этот Рэндел, а также своему брату. Заснула она уже под утро.
Глава 2
10 часов утра 22 декабря
Карли сквозь сон услышала, как мужской голос ужасно фальшиво пел песню «Детка, на улице холодно»[1]. Прислушиваясь, как он тянул не в той тональности: «Я согрею твои руки, они холодные, как ледышки», но больше всего Рэнделу, видно, нравился припев, поэтому он вставлял его всякий раз совершенно не к месту, «Дееееееткаааа», — тянул голос, который стал сильнее и ближе, видно, он вышел из ванной комнаты в спальню, Карли невольно улыбнулась, тут же поморщившись. Рэндел решил еще раз повторить «Деееткааааа, — добавив: — О! Деееткааа на улице холодно». Найт вилял хвостом и тихо тявкал, стоя у двери, прося, чтобы его выпустили. В комнате было прохладно, и ей не хотелось вылезать из кровати, но она все же пересилила себя, опустив ноги на ковер, быстро на цыпочках пробежала до двери, открыла, Найт выбежал в коридор, свернув налево в сторону спальни Рэндела. Потом она плотно закрыла дверь, юркнула в постель, натянула одеяло до подбородка и стала прислушиваться. Найт пару раз тявкнул у соседней двери, Карли услышала шаги, дверь открылась, низкий баритон произнес: