– У тебя три соска, а он мастурбирует, – с постной миной ответила Николь.
– Я… я… Нет… Не такой секрет, – растерялся Пётр. – Ты вообще отца не знаешь.
– Не задело, – отпила она чая.
– Вижу, все хотят домой, – подытожила Скарлет. – Собираемся.
Путь обратно кажется короче. Особенно, когда сильно желаешь домой.
Друзья и опомниться не успели, как на обратном пути проходили возле поляны с табличкой «Ведьмины пляски». На ней потный глава деревни в костюме и галстуке Борис Борисович, отчитывал местных пропойц за некачественно выполненную работу. Они выкашивали круги и посыпали всё гербицидами, чтобы водить сюда наивных туристов. Показывать им круги на полях без растительности и рассказывать нелепицы о танцах ведьм.
– Нужны ровные круги! Круги! Не ноли, как вы, а круги! – таращил он свои глаза и брызгал слюной в стороны, как бульдог. – Круги! В школу не ходили? Больших кругов не видели?
– Как ваш живот? – отшутился один из алкоголиков и остальные засмеялись.
– Шуточки вздумал шутить, болван! – юморист получил подзатыльник. – Выучи, что такое круг! Вы же не первый раз косите! Неужели нужно постоянно на вас орать, как на обезьян.
– Здлавствуйте, Болис Болисович, – громко поздоровалась Скарлет.
– О, привет, молодёжь. Вы с камерами! – он выпрямился и подтянул галстук. – Вы нас не снимали?
– Нет. Не волнуйтесь, мы снимали «Болото забвения», – подбросил рюкзак на плечах Пётр.
– Про «Ведьмины пляски» ни слова! – гаркнул глава деревни. – Оно появляется мистически. Мы просто ровняем. Не надо ничего проверять и снимать.
– Конечно. Мы всё понимаем, Борис Борисович, – парнишка незаметно подмигнул девушкам.
– Вот вам за молчание, – мужчина вывернул карман, достал оттуда денежный свёрток. Отвернулся, а затем протянул некрупную купюру.
– Не откажемся, – выхватил её парнишка. – Будем молчать, как и ваши работники.
– Хорошо, – одобрил их действия Борис Борисович кивком головы, а затем повернулся на алкоголиков. – За работу, лентяи! Вы чего стали, обормоты! Вы и этого не заработали! Нам нужны круги! Круги!
– Он не знает пло втолой выпуск? – уточнила Скарлет.
– Тс-с-с, – шепнул Пётр. – Отойдём подальше.
Через несколько метров девушка сделала заключение:
– Он не знает, что пло «Ведьмины пляски» был наш втолой выпуск. Там ещё фотоглафии с ним. Болис Болисович точно так же их отчитывал за ловные клуги.
– Не знает, но деньги предлагает не впервые, – потряс купюрой Пётр.
– В фонд канала, – выхватила её Скарлет.
– Эй! – попытался отнять обратно парень. – Мне нужно собрать деньги на новую кофту.
Он негрубо обнял девушку в попытке отнять.
– Лапай Скарлет, лапай, – улыбнулась Николь. – Хитрый маньячина.
Пётр отпрыгнул в сторону.
– Я не лапал!
– Деньги в фонд канала, – Николь жестом попросила у подруги купюру, а затем засунула себе между пышных грудей. – Можешь попробовать отнять.
– Иди ты! – буркнул парнишка и ускорил шаг.
Девушки дали пять.
– Мои спасительницы, – поправила мулатка лифчик.
Скарлет на секунду опустила взгляд на свои и застегнула ворот по выше. Эти соревнования она проигрывала подруге без боя.
У края деревни встретили ещё одного гостя. Пропойца Дмитрий, по прозвищу «Дротик», лежал в алкогольном опьянении на тропинке под солнцем. Кличка связана с тем, что его потёртые штаны крепились не ремнём, а куском проволоки.
– Опять Дротик валяется, – фыркнул Пётр и «случайно» пнул.
– Нужно оттащить его в тень, – остановилась сердобольная Скарлет с сочувствующим видом.
– Ничего с ним не будет, – фыркнул парень.
– Солнечный удал, для начала, – девушка взяла за руку алкоголика и попыталась тянуть.
– Мы оба понимаем, что она будет тащить до появления паховой грыжи, – взяла вторую руку Николь.
– Только время тратим! – фыркнул Пётр, снял рюкзак и взял за ноги. – Потащили.
Оттащили под дерево. Пётр вытер пот с прыщавого лица:
– Фу-ух, теперь идём.
– Может вызвать, влача? – присела у лица Скарлет и прислушалась к дыханию. – Мы его по земле волокли, а он в сознание не плишёл. Даже конечностью не дёлнулся.
– Ромуальда Асатуровича?
– У нас нет длугих влачей, – не нравилось Скарлет отношение друга к «Дротику».
– Он в принципе людей не жалует, а алкашей тем более, – Пётр стал возвращаться. – И я его понимаю, это пропащие остатки людей.
– Я ему скажу, – девушка взглянула на свой крестик. – Не по-христиански это. На нашей совести будет.