Элли любила и кино и театр, и начальник, стоявший сейчас рядом с ней, ей нравился. Но она знала, что он женат. С одной стороны - просто пойти в кино - это не преступление. А с другой - считается, что поход в кино с мужчиной - это что-то типа свидания. Ведь так? Но Элли очень хотелось пойти в кино, она давно никуда ни с кем не ходила, да и...
- Я подумаю. Посмотрю, какие фильмы идут сейчас...
Но потом, внезапно, в коридоре, когда один из коллег (лохматый компьютерщик в майке с показывающим язык Эйнштейном) попался ей навстречу, Элли, сама не своя от растерянности, схватила его за рукав рубашки и в лоб спросила:
- Скажите, а если я схожу в кино с... - это будет нормально? Его жена не заревнует?
И коллега засмеялся ей в лицо:
- Он за тебя взялся уже? Не заревнует его жена, привыкла она уже, не ты первая, не ты последняя... Да и про жену его говорят, что она не лучше...
- Да я не собиралась... Я не...
- Эль, ну что ты в самом деле, ты ж взрослая женщина, должна понимать: есть семья, есть... есть то, что вне семьи... ну...
Элли разжала пальцы.
- Ну да, ну да...
Коллега хохотнул и двинулся дальше по коридору. В руке у него была чашка, наверное, он хотел набрать воды из кулера.
Элли изучала трещинки на потолке уже который час.
- Ко-оля! Ко-оля! - надрывалась соседка. - Выходи из туалета! Что ты там делаешь с компьютером? Дрочишь, что ли?
- Ну ма-ама! У меня понос!
- А компьютер тебе зачем?
- Играю!
- Выходи сейчас же!
- Сейчас-сейчас!
Элли смотрела на белое и думала.
Она могла написать Лиде. Лида всегда ее выслушивала и писала в ответ длинные письма.
Могла позвонить Ире. Может, Юра отпустил бы ее в кино.
Элли помнила времена, когда подруги были для нее всем. Лида выслушивала в скайпе ее жалобы в любое время дня и ночи. Ира приходила к ней в больницу, когда Элли болела, - приезжала с другого конца города и привозила гостинцы.
А теперь... Никто ее вроде бы не прогоняет, но общаться так тяжело. И всякий раз, когда она оказывается в обществе Лиды и Вити или Юры и Иры, ей быстро становится тоскливо и как-то жутко неудобно, как в переполненном автобусе, когда под ребро уперся угол чьего-то чемодана, а в шею противно дышат сзади... и хочется выскользнуть из толпы, вырваться наружу и бежать, бежать, бежать куда-то, не разбирая дороги, совершенно слепо, бессмысленно, со свистом в ушах и одним лишь глупым обрывком мысли в голове: а вдруг все-таки за спиной распахнутся крылья?
Но эволюция неизбежно отбирает сильнейших. Готовых к размножению. Двукрылых. Тех, кого любят. Тех, кто нужен.
- Ко-оля, Ко-оля, а что ты ел-то? С чего тебя пробрало?
- Да варенье какое-то нашел...
- Клубнику, что ли?
- Да нет, вроде сливы...
- Сливы? Они ж позапрошлогодние! Я их выкинуть хотела!
За окном, на балконе, стоят лыжи. Их загнутые концы напоминают ножницы почему-то.
Он славный. И милый. И у него хорошие, добрые руки - он держал ее за руку не больше секунды, но она почувствовала. Но она поняла, что боится, как всегда боялась. Как дикарка, впервые попавшая в церковь, где кому-то казалось красиво, а ей - только страшно, невыносимо страшно, потому что чужие боги, которым молятся все эти люди, они очень сильные и опасные. Даже если их нет.
Семья - это чужой бог. Не ее бог - но всех их. Всех, кто не она.
И тут Элли поняла, почему тетя Тося покончила с собой. Ей тоже хотелось бежать. Это не объяснить. Это надо почувствовать.
Элли достала лыжи с балкона. Старые, советские еще. Деревянные. Бегите! Вспоминайте родную стихию.
Это будет хороший выходной. Погодка что надо. А если рискнуть, то можно попробовать скатиться и с горки. Есть тут недалеко одна.
Был снег, было солнце, было движение.
И время, летевшее с горки, все набирая и набирая скорость, - оно одно все понимало правильно, но никому ничего не могло рассказать.
Расти
Узнав о том, что случилось, отец, никогда не отличавшийся сдержанностью, впал в ярость.
- Скажи: какого черта, а? Просто объясни: что это значило? Ты даже эту, как ее?.. Записочку!.. Не написала...
- Я не хотела...
- А чего ты хотела? Чего, скажи мне, я просто пытаюсь понять!
Лена плакала.
- Я не знаю...
Отец смотрел тяжело, ей казалось, с ненавистью. Лене до боли в сердце было жаль его. От каждого всхлипа между ребер вонзалась иголка.
- Лен, тебя кто-то обидел?
Она только мотала головой:
- Нет, нет...
- Ты можешь хотя бы... пообещать, что больше так делать не будешь...
- Не з-знаю... Н-нет, наверное...
- Это все гены! - Отцовские мысли дернулись зигзагом. - Это все они! Тетка твоя вот так же... А, ну вас!..
Мама, до этого молча следившая за происходящим, встряла: