Эстер и вправду убил ублюдок, только тот, которого она родила и растила, переживала. Ее убил Клаус, а она видимо ждала этого. Ждала, что тот монстр, которого она породила и покончит с ней. Словно чувствовала его приближение и скрип деревянной двери.
Чувствовала, что впереди ее ждет тысячелетние мучения, ведь она ощущала и принимала на себя боль и пролитую кровь каждой жертвы ее детей и, в особенности, Никлауса.
Он же сохранил тело матери с помощью заклинания и таскал вслед за собой, в гробу.
Клаус Майклсон простился со всем светлым, что было в его жизни.
Клаус Майклсон погрузился во тьму.
Клаус Майклсон сегодня пьян и ему наплевать.
Он выбрасывает сердце, которое в своих руках. Расслабляет пальцы рук и выпускает из них сердце, словно это и не человеческий орган вовсе, а прекрасный бутон розы или пиона, который он не желает отдавать никому.
Только на его губах темно-алая кровь.
Только Клаус Майклсон собственник.
Только в его праве проливать темно-алую кровь.
Знала бы жертва, какой ублюдок и монстр перед ней, быть может, была бы дерзкой чуть меньше, хотя не сказать, что она пришлась ему по вкусу, он усмехнулся, поворачиваясь к ней и упираясь своим глазами в ее:
— Прощай…
На губах темно-алая кровь, но ему наплевать. Он возьмет с барной стойки недопитую бутылку бурбона и к утру от этого места останется только пепел.
Ветер в лицо.
Шаг за шагом он отдаляется от полыхающего, охваченного пламенем бара.
Шаг за шагом к саморазрушению.
Алкоголь смешается с алой, соленой кровью, с металлическим привкусом, когда его губы коснуться стеклянного горлышка, а его горло обожжет крепкий алкоголь.
Клаус Майклсон не помнит, что последние слова его матери: « — Прощай, сын.»
Клаус Майклсон простился со всем, что заставляло его оборачиваться к свету.
Ему не страшно.
Теперь он отпустил все.
Отпустить — это единственный выход.
Он отпускает.
Теперь он может только оставить самому себе прощальную записку.
Люди ведь оставляют записку, когда решают покончить с собой.
Клаус оставляет себе записку: « Прощай, Клаус Майклсон.»
Клаус Майклсон убил вновь и кровь на его руках, губах.
Клаус Майклсон пьян и ему наплевать.
Глава 3. Отражение души.
В сущности, Искусство — зеркало, отражающее того, кто в него смотрится, а вовсе не жизнь.
Оскар Уайлд. «Портрет Дориана Грея.»
*** Маноск. Франция. ***
А что такого особенно в сердце женщины, чтобы его нужно завоевывать, ждать, сражаться, как на войне?
Элайджа убежден, что может владеть телом женщины, но какой толк в этом, если у него не будет в руках ключа от ее сердца.
Кетрин отдала ему ключ от своего сердца, доверила ему себя: тело, душу и сердце.
Элайджа — викинг.
А ведь викинги славились жестокостью, хладнокровием и войнами; разгромами.
Только вот, если дело доходит до сердце женщины, то они могли не только взять силой, но и сражаться за любимую женщину.
Завоевывать новые земли и женские сердца.
Элайджа готов сражаться за ее сердце и покорить ее. Еще он намерен узнать, что же произошло в прошлом.
Сейчас она рядом с ним, присаживается в кресло рядом с его, смотрит на пламя в камине, сжимает в руках бокал красного вина смешанного с кровью. Она только что принесла два бокала: для себя и его. Элайджа не спешит пить содержимое бокала, не спешит взять бокал с стеклянного столика, на который его поставила Пирс. Сперва он дочитает книгу. Дочитает вслух, а она будет слушать его, как будто слышит это впервые. Впервые слышит единственный опубликованный роман Оскара Уайльда « Портрет Дориана Грея» Кетрин прикроет глаза, сделает несколько глотков вина и внимательно будет вслушиваться в слова, которые читает Элайджа из книги, которую держит в своих руках. Она стала терпеливее если слушала его несколько часов без остановки или в тот, как читает Элайджа читает есть особая, нереальная магия? Плевать, главное, что он рядом и читает этот роман для нее. Она будет слушать его и может даже для себя многое переосмыслит, поймет. Кетрин знает только то, что желает слушать его, держать за руку и делить с этим мужчиной, не только постель, но и часть своей души. Она готова отдать ему часть своей души, как и он ей.