И все Майклсоны считают то, что эта жертва во благо и поможет спасти малышку Хоуп. Они сделали это ради нее и каждый четко понимал это и отдавал себе отчет.
И все Майклсоны считают то, что Хоуп изменила властного социопата Клауса Майулсона. Он почувствовал все, когда впервые взял дочь на руки и желал только быть ей хорошим отцом, но, увы, он не мог пока Пустая может грозить его сердцу и души. Пока он мог только глубже и глубже падать во тьму.
Элайджа слишком пытается быть снова человеком, но он же монстр, который на протяжении тысячелетия убивал, пачкал свои руки кровью, чтобы в последствие вытирать их
белоснежной тканью платка, как будто ничего и не было.
И только вроде бы монстр за красной дверью задремал.
И только вроде бы он освободился от этого, от этой боли.
И только он начинает понимать, какой подарок на самом деле преподнесла им мать обратив
их в вампиров.
Он сам сделал из себя монстра. Мать ни в коем случае не желала делать из него монстра.
Элайджа Майклсон сделал себя сам.
Прежде была кровь, когда вчера они возвращались домой. Высокомерный пьяный турист задел его любимую Катерину и Элайджа не мог стерпеть этого, правда она остановила его и приготовила сюрприз, ведь наглец был готов слепо подчиняться каждому ее слову и раболепно заглядывать в глаза, когда в животном страхе бьются сердца и он станет их жертвой, когда она заманила его в темный переулок, когда ее клыки впиваются в плоть, и монстр внутри Элайджи одерживает победу, ведь он присоединяется к ней и клыки прокусывают кожу, ощущает металлических, соленый вкус крови и каким опьяняющим дурманом становится ужас жертвы и как приятно ощущать власть над чужой жизнью, как приятно пьянеть от вкуса свежей соленой крови, благодаря которой ты живешь и поддерживаешь свою жизнь отнимая другие, как приятно закрывать глаза и падать в пропасть, в тьму.
И это понимание рождает в Элайджи Майклсоне темную и опасную силу, что разливается в нем до самых кончиков пальцев, вместе с кровью жертвы. Эта сила читается в ленивой усмешке Пирс, которая отбрасывает от себя и поджигает тело несчастного. Осторожном хищном шаге, к нему, а Элайджа смотрит, как тлеет плоть, пальцем убирает кровь с уголка ее губ. Теперь он понимает какой опасной силой он обладает. Теперь он помнит, каково же отнимать жизни других при этом наслаждаться этим.
Теперь он помнит.
Теперь кровь и на его губах.
И сейчас Элайджа усмехается, наблюдая за тем, какая же она естественная, даже в этом соблазнительно коротком кружевном кимоно от Agent Provocateur Daniela, вдыхая аромат любимой женщины и лаванды, и пропускает шоколадные пряди сквозь пальцы, не обращая внимания ни на что более. Он смотрит только на нее.
И тьма начинает поднимать голову.
— Завтрак готов.
— Ты у меня идеальный во всем, Элайджа.
— Правда не все так идеально, ведь под дверью нашего дома стоит человек, который сказал, что будет говорить только с тобой, Катерина. Его рассудок явно затуманен внушением.
Она ждала этого несколько месяцев. Ждала, когда объявится Клаус Майклсон. Ждала и таила страх в глубине своей души. Ждала обещанного подарка. Ждала и каждое утро беря в руки мобильный ждала оповещение в виде сообщения и пропущенного звонка. Была лишь долгая и пугающая тишина. Хотя, может, так даже и лучше. Хотя, чего можно было ожидать от самого Клауса Майклсона? Она не знает, но с вампирской скоростью оказывается за дверью в одном кружевном халате, и смотрит на мужчину стоящего на крыльце, который держит в руках завернутый сверток, похоже это картина.
— Ты от Клауса, да?
— Кетрин Пирс?
— Да, это я. Ты можешь говорить.
— Мистер Майклсон просил передать вам привет и все вот это. Просил напомнить, что очень переживает за Элайджу и если с ним что-то случится, то он спросит с вас.
— Я знаю…
Мужчина протягивает ей эту запакованную, как ей кажется картину, еще достает конверт и стеклянный пузырек с кровью Клауса. Теперь, когда курьер выполнил свою работу, он может уйти и забыть, что вообще делал на пороге этого дома. Теперь, закрыв калитку из металлических прутьев он может забыть.