Ночь скроет все печали.
Ночи известно, какие они поют песни, о чем мечтают и что скрывают их сердца и о чем молчат души.
***
Як добре, що ти навчилась мовчати,
Как хорошо, что ты научилась молчать,
Про то, що ніколи не змогла би збрехати.
О том, что никогда не смогла бы соврать.
Про то, що ніколи мені не спитатись.
О том, что я никогда не спрошу.
Скрябiн - Мовчати.
Любовь опьяняет.
И не важно любовь это мужчины к женщине или любовь родителя к ребенку.
Легко изобразить радость и веселье при всех, когда внутри царствует печать и скорбь.
В гостиной особняка Майклсонов сегодня тихо и эту тишину, пожалуй, нарушает только тяжелое дыхание женщины и треск поленьев в камине.
Кетрин Пирс сделав несколько шагов к камину бросает в него горлышко темно-коричневой бутылки красного вина, которую та любезно украла из подвала и именно эта бутылка вина ее соратник и лекарство на этот вечер. Но такая женщина не могла поступить варварски ,позабыв о бокале, предназначенным для этого напитка.
Кетрин Пирс за столько столетий научалась маскировать и сдерживать эмоции и ей плевать на рану от осколка стекла, но не наплевать на стоящую в углу каминной полки фотографию с крестин сына. Тогда она посчитала это глупостью и очередной выходкой приверженца традиций Элайджи, но в тот день ей пришлось улыбаться, облачилась в белое платье и шляпку выбранную Ребеккой смотря на двухмесячного сына и мужа, который казалось обрел счастье, умиротворение и покой и знал, что семья Майклсонов в зените славы и силы. Та черно-белая фотография сделана крупном планом и спящий Эван, спокойный и в тоже собранный Элайджа смотрящий на сына и она, пытающая поймать взгляд мужа, как спасительную нить надежды сейчас кажутся ей не более чем иллюзией и если бы не стеклянная рамка брюнетка бы с радостью испачкала фото красным вином.
В этот раз она не вздрогнет и не исчезнет учуяв знакомый запах, не отреагирует на вошедшего в комнату Клауса, который молча, встав рядом сделал несколько глотков янтарной жидкости, из бокала, пытается заглянуть в карие глаза стоящей рядом женщины, а та зная, что не зря глаза называют зеркалом души прячет свой взгляд. Враги никогда не увидят ее слабой и рыдающей.
— Все же для родителя, который несколько лет не знает, где сын ты слишком спокойна.
— Для родителя, дочь которого в великой депрессии из-за смерти какого-то Лендона столько лет ты выглядишь подавленным и уставшим. Навещал бесполезную плиту под которой покоится Камилла?
— От тебя ничего не скроешь, Катерина. Ты ведь хотела использовать силу моей дочери, чтобы та сломила скрывающее заклинание Эвана. Дьяволенок умен и в этом он весь в тебя.
— Так было всегда, Клаус. Будь на шаг впереди врага, но мне пора уходить и вино куда более интересный собеседник, чем ты.
— Спасибо за помощь с моей дочерью и отвлечением Хейли. План сработал.
— Я не могла отказать Ребекке в помощи и упустить момент вывести из себя великую альфу Полумесяца. Повеселилась, а то править Адом, по воли твоей обожаемой дочери такая скука.К тому же, Элайджи здесь нет и слово ты сдержал. Не желаю видеть его. Я свободная.
— Глупо было заявить моему брату, что его лимит на тебя закончен и спалить Нотер-Дам и в последующие годы большую часть Европы. Он горд и благороден, а вдобавок и зол на тебя после всех твоих выходок, сломанных ребер и слухах о любовниках, но при этом ты не изменяла ему. Ты страдаешь разрушая и напиваясь. Элайджа страдает видя все это и пытаясь спасти тебя. Хитро и идеально для дешевой драмы.
— На этом я и сыграла. Я ушла сама, если что…
— Мой брат, ушел вообще-то после того, как узнал, что ты пыталась убить первую любовь вашего сына и дал слова Эвану, что тот может жить обычной жизнью и вы не посмеете искать его до того момента, пока тот не позволит.
— А благородный Элайджа всегда держит слова…
— И не спросишь где сейчас твой обожаемый муж?
— Плевать. Главное, что он купился на твою ложь.
— Он в Люксембурге по моему поручению касательно одного из давних врагов семьи, которого удалось там выследить.
— Мне пока, Клаус. Новая страна. Новый Хаос. Зло не дремлет.Спасибо за гостипреимство и то, что не убил меня в очередной раз.
— Стой…
За столько веков существования и вражды Кетрин Пирс и не подумала бы о том, что Клаус Майклсон останов ее схватив за руку и прижав к себе заглянет в глаза и ей уже не сбежать, не скрыться от тяжелого и пристального взгляда Майклсона.