Детям свойственно дурачется, привлекать к себе внимание взрослых, капризничать.
Трехлетняя малышка Шелли не исключение, тем более сегодня, когда все гости поздравляли Тео и уделяли время только ему. Вокруг веселье, шумные разговоры взрослых, в детской комнате дети, которых развлекает приглашенный аниматор, и она могла присоединиться к ним, только предпочла остаться со взрослыми. Каре-серые глаза, темно-русые волнистые волосы собраны и заколоты заколкой, в платье цвета розовое золото, светло-коричневые босоножки.
Вилия замерла, взяла сына на руки, прижала к себе, встала впереди Арчи, словно желая защитить его. Только тот в смятении, ведь не помнит троих вошедших в прихожую. Помнят только двое: напуганная Вилия и смотрящий на родителей Эван, в глазах которого можно прочитать только радость, громко говорит, что те могут войти в дом, ведь без этой формальности никак не обойтись. Эти гости явно не были готовы к детскому празднику, приехали без подарков и Пирс неуютно от обращенного на них взора гостей.
Малышка обвила ручками плотную ткань серых брюк переступившего порог мужчины. А может почувствовала родную кровь? Элайджа растерян, не знает как реагировать, но он же мудрый и понял, что малышка желала, чтобы он взял ее на руки. Касается ручкой его холодного лица, смотрит в карие глаза.
— Вы тоже привезли подарки только моему брату Тео? Я хотела радужного единорога, — тихим, детским голосом полным надежды.
Бежит на встречу родителям, словно бежит в детство. Правда, в детстве Эвана Майклсона было мало хороших и радостный моментов, но он, сидя перед старым фото родителей что-то шептал и верил, что именно они охраняют его от всех без и невзгод. Стал старше, впитал много добра и зла, знает, что родители простят ему эту разлуку, а нежность и любовь теперь царит в его собственном доме. Не зря же люди познают ценность, только когда теряют и понимают, как мало говорили, что любят родителей. Если его мать была права и тот бы секунды не продержался без поддержки и защиты родителей. Сам же виноват в разлуке с родителями.
Время всегда быстротечно и каким же глупым об был упустив драгоценное время с родителями.
Время меняет все.
Прижаться к матери.
Рассказать тайны отцу.
Вообразить не мог, какая Адская боль раздирала души родителей от его безразличия.
Обнимает Кетрин жестом в точности, как дарит объятья его отец: прижал к себе, обвил шею рукой, да еще и золотой браслет Элайджи на правой руке. Эван слишком похож на отца, стал взрослым двадцати шести летним мужчиной, отцом, унаследовал черты обоих родителей и сильных характер Майклсонов ведущей к победе.
От этих объятий Кетрин еще больше не по себе.
Эван ведь помнит своих родителей такими: отец в дорогом костюме, сидящем по фигуре, идеально начищенных туфлях, безупречно уложенные волосы, со спокойным выражением лица, внимательным взглядом карих глаз.Мать с надменными карими глазами, бредовой сексуальной одежде, узких брюках, босоножках на каблуках, кудрявые локоны цвета шоколада аккуратно спадают с плеч. Он тосковал по ним и не хотел плакать именно сейчас, при всех гостях показывать свою слабость, его мать никогда бы не позволила ему этого, но эмоции взяли верх. Теперь его родители вернулись и дома.
— Прости, мам, — пытаешь выговорить тот.
— Ты хоть представляешь что я с тобой сделаю? Я выпотрошу твои внутренности наружу и разбросаю их по всему городу, переломаю кости и станцую на них, а на десерт, внушу твоей обожаемой Вилии убить себя на твоих глазах, — угрожающее твердит Пирс держа его за шею и крепко прижимая к себе.
— Я тоже люблю тебя, — отвечает Эван.
Элайджа Майклсон всегда славился благоразумием и благородством, силой и уверенностью, но сейчас он позволил себе улыбаться, ведь на его руках ребенок.