Назад пути точно нет.
Ха, глупый Элайджа Майклсон до сих пор не понял, что Кетрин Пирс волю ценит превыше всего. Верил, что та, в один прекрасный день изменится, станет домашней, научится решать проблемы и конфликты иначе, не банальным побегом: от врага, прошлого, любви, самой себя. Он откроет глаза и не поверит в происходящее, что это не сон. Настанет раннее утро, тот прекрасный, долгожданный день, когда чистота и свежесть, звуки музыки, запах кофе, выпечки она суетится на кухне, зная, что ему приятно видеть ее такой: в любимом черном шелковом халате и домашних черных кожаных тапочках, нарезает на деревянной кухонной доске сыр, не торопясь встанет сзади, коснется руки помогая нарезать сыр, губами коснется макушки головы вдыхая запах ее волос, а любовь обжигает после захода солнца. Только их время, о котором они так много и долго говорили. Долгожданный день, в котором только он и она. Когда же наступит тот день? Очень-очень скоро, но точно не сегодня, не через год, не в этом десятилетии. Не изменится так быстро, по щелчу пальцев, не станет доброй столько столетий подпитывая и без того темную душу эгоизмом, безразличием, обжигающем глотку алкоголем.
— Я люблю тебя, Катерина, — неожиданно для себя вслух говорит Элайджа. Вплотную подойдя к ней, переборов внутреннее отвращение к запаху табака, взял в ладони ее лицо, заставляя смотреть прямо в глаза.
Спустя столько лет вновь услышать от него эти слова для нее дико. Тогда, в Пенсильвании, он не поверил в искренность ее слов и признание любви, так почему же сейчас она должна верить ему?
Подставить сердце под пули.
В дурмане, казалось, что она начинает сходить с ума, то ли от количества выкуренного табака голова в тумане, легкие еще наполнены этим тающим дымом, перед глазами белая пелена, то ли виной его слова и преданный взгляд карих глаз. Выжидает, спокоен, не подаст виду, ведь незачем раньше времени терять дух.
Если бы возможно было бы знать будущее и избегать ошибок.
Не смирилась сама с собой, а тот смирился с ее капризами, которые могли выходить за рамки. Если бы не любил был бы рядом с этой психически нездоровой стервой столько лет.Любит — иного логического объяснения нет, почему Элайджа Майклсон все еще не оставил ее. Влезла в душу, испепелила его изнутри. Уйти не может, ведь она давно уже стала его Раем и Адом на Земле, болью. Без нее сердце изнывает, а когда Пирс рядом он желает только защитить ее ото всех, прижимать к себе, любоваться ее улыбкой, прекрасно зная, что эта стерва будет причинять ему боль, ломать, разрывать на части.
Примеряла на себя столько разных масок, могла остричь волосы, просто потому что так пожелала, а он улыбался, поправлял локон волос, говоря, что ей идет новая прическа, не бросит и сигареты, если они помогают ей не свихнуться, забыться. Майклсон никогда не позволит ей курить. Ни одной сигареты, ни одной затяжки — больше никакого сигаретного запаха, ведь он столько столетий борется за нее и не прекратит искать путь в ее человечности, искуплению. Какая женщина не мечтает, чтобы мужчина боролся за нее, спасал? Любая, но только не Кетрин Пирс.
Настоящей ее видел только он.
Кетрин же прекрасно осознавала, что счастье временно.
В какой момент они были счастливы? В каком месте?
Пирс пристально вглядывается в его глаза, не моргая, почти кричит о чем-то.
Может это признак сильных чувств?
Может это ощущение опасности?
Когда к твоим губам, я прикасался губами.Все самолёты как один легко разбивали.Я им так запрещал делить тебя с облаками.
Так они знали. Так они знали.
Углубилась в темный омут своих мыслей. Неужели вспомнила первую встречу, на балу в честь празднования Дня Рождения Клауса, касание губ ее теплой руки, перевернуло абсолютно все. Тогда еще не знала, что она всего лишь подарок, собственность, жертва ритуала.
Только рядом с Элайджей остановилась. Кетрин не от кого было бежать. Нашла в нем себя.
Как они нашли друг друга?
Глупое сердце сохранило воспоминания: об ужине при свечах, предложение, разные квартиры и страны, позабытые страницы календаря, танец под музыку никому не известного музыканта во французском кваратале, ее отрывы в клубах и его разочарование после, злые слова, истерики, предательства и расстояние, что разделяло их, ее талант ранить его чувства и его талант играть на фортепиано, готовить для нее. Кетрин слишком хорошо знает свои изъяны, чтобы заслужить любовь, терпение и прощение, цветы лаванды. Его правильные поступки, забота, мучающие разум демоны и одна бутылка виски на двоих, на кухне, при приглушенном свете, как успокоение, сбитые в кровь костяшки рук во время очередной тренировке, поняла, что сменить привычный костюм он может только в тренежерном зале, да и она не против фитнес костюма, утешение, слезы, ночные прогулки, смех, два бокала вина и чтение вслух для нее вечерами, длинные разговоры, чай с мятой, тишина и восьми часовой, здоровый сон или бессонная ночь, жаркие поцелуи, неугасаемое желание, она засыпала в его мятой рубашке, тепло касаний, сотни проспанных ночей вместе, что все это вылилось в обычную бытовую привязанность, все же настоящую любовь или она вправду никому не нужна?