Видимо всегда он будет поднимать ее, когда та вздумает упасть.
Слишком часто Кетрин Пирс называли лживой, эгоистичной и неоправданно жестокой. Чуть реже – самовлюбленной и не в меру дерзкой. Еще реже – самодостаточной стервой.
Она могла согласиться с такой характеристикой для своей личности, слух цеплялся разве что за прилагательное «лживая».
Вне сомнений, вся её натура была насквозь пропитана фальшью: от изящных стоп до кончиков вьющихся волос. На её лице непроницаемая маска из безразличия и нотки раздражённости, когда собеседник оказывался непозволительно глуп. Её тело – набор идеальных черт, за которыми можно скрыть всё, что будет угодно твоей душе, а взгляды окружающих всегда падают на внешнюю оболочку и мало кому захочется копнуть глубже, заглянуть в тёмный омут души.
Элайджа заглянул и потонул.
Он видел обнаженной ее душу – хрупкую и ранимую Катерину.
Она – фальшь. Но можно ли назвать Кетрин Пирс лживой? Она может хитрить и беззастенчиво играть человеческими чувствами, но она – самая настоящая из всех женщин, которых вы можете встретить на своём пути. Она эгоистична и порой неоправданно жестока. Но никогда этого не скрывала и не стыдилась, признав эти черты неотъемлемой частью себя. Она самовлюбленная и не в меру дерзкая. Она – самодостаточная стерва, которая не выжжет ваше сердце, а вырвет и заставит Вас съесть его, пока она будет вытирать руки белоснежной салфеткой или делать маникюр.
Но она не станет прятаться или лгать, будто бы это не её рук дело, будто бы это – всего лишь судьба, на которую никто не способен повлиять. Она не лжет, когда называет себя невиновной. Она так шутит.
Рано или поздно каждому из нас приходится отвечать за свои грехи. И Кетрин обернулась впервые за пять столетий и ее грехи прикончили ее. Теперь уже официально. Возмездием для Кетрин стал Элайджа Майклсон.
Никогда ранее она не чувствовала себя такой опустошённой, как после их последней встречи и его « Катерина, прощай. Он вырвал её сердце и оставил её одну. Даже он – Элайджа Майклон, первородный с сердцем викинга не мог так поступить с ней.
Никогда и никто еще в этом мире не смел вести себя с ней подобным образом, разве что строгий отец в её далёком детстве, но это стало лишь плохими воспоминаниями, которые она предпочла оставить в прошлом. Сейчас же она – женщина и это самая исчерпывающая характеристика, которую можно было бы дать Кетрин Пирс. Она Женщина и никто не имеет права вырывать её сердце и разбивать его вдребезги, будто бы оно может принадлежать кому-то, кроме неё самой.
Но Элайджа не разбил его, вовсе нет. Он оставил её сердце себе на память, закрытое в своем разуме, спрятанное за черной дверью.
И никогда брюнетка не могла себе представить, что ей придётся вновь вернуться к нему, по велению сердца. Стерва все же любит его.
И ей всё же пришлось прижаться к нему, чтобы никто не видел ее слез.
Ей было до зубовного скрежета непривычно ощущать себя в роли любящей, слабой женщины.
Он видел её всякую: готовую к бою и обнаженную, готовую к смерти и улыбающуюся. Но ещё никогда ранее он не видел её такой… Пустой. Перед собой он более не видел ничего, кроме одеяния, которое она выбрала для этой эускурсии, но даже оно не могло бы рассказать о своей обладательнице ровным счетом ничего. Серое пальто длиной чуть выше колена, черные брюки, темно-синие ботинки на непривычном низком каблуке. На мгновенье на лице первородного застыло удивление, которое он тут же удосужился спрятать за тем, что он взял ее лицо в свои руки и заставил посмотреть ему в глаза.
— Что случилось, Катерина? Я впервые вижу тебя такой. Я сожалею, что привез тебя сюда.
— Смена привычного образа далась мне нелегко, Элайджа. Я обернулась и это прикончило меня. Я вспомнила о дочери, которая погибла по моей вине. Этого я себе никогда не прощу. Никогда. Я лгала и изменяла и за это я не стану извиняться даже перед тобой, но я больше не хочу так жить. Больше никто не вернет меня в могилу. Я убью их всех. Меня не за что и невозможно любить.
— Пусть никто тебя не любит, а я один буду один любить тебя, Катерина.
Он сделал шаг вперёд, затем едва слышно втянул носом воздух, остановившись оставит свой невесомый поцелуй в лоб, который слал традицией. Он обнимет ее и уведет пообещав и ей, и себе, что больше не будет слез.
Они никогда не получат её живьём если попытаются вернуть её домой.
They'll never take her alive if you take her home.