Проза в стадии, когда она еще выдается за реальность: «…В такси с нами сидела девица исключительной мерзости. В финале она сперла у моей жены бюстгальтер. Лена ей позвонила и говорит: „Он же не модный, на поролоне, верни!“ А та отвечает: „Хрустальную вазочку действительно разбила, а бюстгальтер, клянусь Володей, не трогала!“ Володя — это ее муж, фотограф, безмолвное, провинциальное говно. Посмотрели — кокнула мамину вазу. Бюстгальтер отошел на второй план».
В редакции «Советской Эстонии» многие были с Сергеем Довлатовым на «ты». К этому самым естественным образом располагал прокуренный редакционный быт, к тому же нередко приправленный розовым портвейном. Но ко мне Сергей неизменно обращался с чопорно-литературным «Вы». Было обидно. Все уговоры и все попытки перейти на «ты» оканчивались неудачей. Даже если Сергей полууклончиво соглашался, то на следующий день все-таки приветствовал меня прежним «Вы».
— Неужели, Сережа, вы со мной так никогда и не перейдете на «ты»?
— Нет, Лиля, это невозможно.
— Никогда?
— Никогда!
— Но почему же?!
— Чту, бля!
Однажды мне доверили в течение месяца замещать заведующую отделом культуры. Довлатов сказал:
— Лиля, вы просто обязаны заказать мне что-нибудь рублей на тридцать!
— Сережа, — вздохнула я, — есть только рецензия на фильм под названием «Красная скрипка» — о музыканте, уходящем в революцию.
— Мне всегда хотелось написать что-нибудь революционное! — воскликнул Сергей и отправился в кино.
Рецензия Довлатова начиналась буквально так: «В сердце каждого советского патриота до сих пор непреходящей болью отзывается гнусный поступок Сомерсета Моэма, пытавшегося в 1918 году устроить в молодой советской республике контрреволюционный мятеж».
— Сережа, — засомневалась я, придавленная ответственностью заведующей отделом культуры, — не слишком ли строго, все-таки Моэм — известный писатель? А?
— Перестаньте, мы с вами работаем в партийной газете. Вы просто завидуете моему будущему гонорару.
Рецензию сдали как есть.
Через час обоих вызвал Туронок.
— Вот что получается, друзья мои, — сказал он ласково, — когда молодой беспартийный товарищ пишет рецензию и сдает ее еще более молодому беспартийному товарищу. От вас, Лиля, как я не раз замечал, попахивает богемой, что мешает вам разобраться как в международной, так и во внутренней обстановке. Мягче надо, друзья, мягче. Леонид Ильич Брежнев говорил на последнем Пленуме о необходимости предоставлять деятелям культуры большую свободу.
Довлатов опечаленно кивал.
Вечером Сергей позвонил моему отцу:
— Григорий Михайлович, ваша дочь и Генрих Францевич считают, что я написал слишком советско-патриотическую рецензию. Что мне делать? Посоветуйте. Утром нужно сдать новый вариант.
— Записывайте, — немедленно откликнулся отец. — Абзац. Отточие. Истинный революционер — не тот, кто бездумно сгоняет людей в коммунизм поротно и повзводно. Истинный революционер — тот, через чье сердце проходят все беды мира, подсказывая ему единственно верный выбор…
Спустя несколько дней, когда рецензия была опубликована, Сергей сказал мне:
— Я совершенно успокоился. Во всем, оказывается, можно добиться совершенства. Если не будут печатать мою прозу, в конце концов я научусь профессионально писать стихи.
Сергей Довлатов уверял меня, что нашей нехитрой журналистской профессии можно легко обучить любого человека, хоть немного умеющего читать и писать. Однажды, живо обсуждая с Сергеем эту тему, мы столкнулись на улице с моей бывшей соученицей, бросившей школу после шестого класса и к описываемому моменту достигшей положения официантки в Доме офицеров флота.
— Эта женщина без спины, — обрадовался Сергей, — разрешит наш спор: именно она в самом скором времени станет известной журналисткой.
Сергей был представлен, наговорил массу ласковостей и восторженностей по поводу удивительной устной речи будущей журналистки, речи, требующей письменного воплощения, и отправил худую женщину с сомнительной спиной на несколько заданий. Она везде побывала, как смогла рассказала Сергею о своих посещениях, ну а уж написал он, разумеется, сам.
О молодой перспективной журналистке немедленно заговорили в редакции. Клиенты кафе демонстративно садились только за ее столики. К ней посватался механик теплохода. Сергей возмутился: «Она могла бы и выставиться. Мы все-таки изменили ей жизнь».