Глава 13. Человеки, как и котята, не любят оборотней
— У вас есть час, — Йорг вручает мне стопку бумаги и простой карандаш.
Весь такой суровый и надел штаны, но я все равно вижу сквозь тонкую ткань очертания его члена, которому тесно. Заметив мой взгляд, едва заметно ухмыляется. Краснею, сердито бурчу:
— Мне бы еще что-нибудь твердое подложить под листы.
Через несколько минут мне на колени кладут разделочную доску, и я накидываю аккуратными, но быстрыми штрихами портрет правой из сестриц. Сидят передо мной на ковре полукругом и ресницами в ожидании чуда хлопают.
— Как вас зовут? — вежливо улыбасюсь и касаюсь кончиком карандаша бумаги.
— Анка, — отвечает левая.
— Данка, — средняя приглаживает рубаху на груди.
— Занка, — правая улыбается.
Забавные имена. Простые и звонкие. Мне нравится.
— Чуть подбородок повыше, — перевожу на Занку внимательный взор. — А я Эва.
Братья на диване недовольно вздыхают и сердито переглядываются. Я удивлена тому, что они не выгнали Анку, Данку и Занку и решили удовлетворить их девичье любопытство. Я ждала, что они вызверятся и беспардонно выпнут сестриц в ночь.
— А кто тебе из них больше нравится? — хитрым шепотом спрашивает Анка. — На кого глаз положила?
До меня не сразу доходит смысл вопроса.
— Никто, — растушевываю тени средним пальцем.
— Значит, все и понравились, — хихикает Данка. — Все хороши.
— Слушайте, девочки, — печально вздыхает Данка. — Я одного человека с вами делить не буду. Это как-то странно.
Согласна на все сто процентов. Йорг недовольно цокает, требуя от девиц уважения и молчания, а те кокетливо смеются. Протягиваю портрет Занке, которая его внимательно изучает и поднимает удивленные глаза:
— Я такая красивая?
Я молча киваю и приступаю к портрету Анки. Девочки и правда миловидные. Одно удовольствие рисовать их аккуратные вздернутые носики.
— Я так и выгляжу? — Занка обескураженн показывает портрет и те кивают.
— А ты себя в зеркале никогда не видела? — едко и раздраженно спрашивает Фейн.
— Видела, но… — пробегает пальцами по портрету, — но на бумаге все иначе. Какая-то магия. Человеческая магия.
Второй и третий портрет тоже принят с восторгом, и мне приятно. Я давно не рисовала с натуры и боялась, что растеряла навыки. Сижу смущенная и довольная. Меньше чем за час управилась и жду похвалы от братьев, но они что-то не торопятся говорить, какая я молодец.
— Девочки, на выход, — зло урчит Матей. — Вы и так задержались.
— Ты у Петшу остановилась? — Данка поднимает на меня взгляд.
Киваю. Если после трех ночей с тремя братьями я выживу или останусь в уме, то свалю отсюда сразу же. Я еще не решила, куда мне стоит идти после возвращения в город: в полицию или церковь.
— Ты не обманщица, — Занка поднимается на ноги, — поэтому закапывать тебя в лесу не будем. Бабушка говорила, что если и убивать человеков, то лгунов, а честных, как наш дедушка, брать в семью.
— Как котят, что ли? — медленно и недоуменно моргаю.
— Котята тоже не врут, — пожимает плечами Анка, — и тоже не любят оборотней, кстати.
Сестрицы со смехом убегают, бережно прижимая портреты к груди. Когда хлопает дверь, я едва слышно говорю:
— Только не надо меня брать в семью оборотней.
Вещаю про мохнатых чудищ, а сама не верю в свои слова. Они же только в сказках живут. Кровожадные, жестокие и жутко любят похрустеть человеческими пальцами. Для них это деликатес, как и глазные яблоки.
— У нас на тебя другие планы, Эва, — хмуро отвечает Йорг и встает. — И пальцы человеческие нас не интересуют. И в горах никогда человечину не ели. У нас тут всегда были иные порядки.
Обрастает шерстью, похрустывает суставами и трещит мышцами со связками. Штаны рвутся по швам. Волевое лицо вытягивается в морду ушастого мохнатого монстра, который нависает надо мной и касается когтями подбородка:
— Вот теперь можешь и на зубы мои посмотреть, — обнажает огромные клыки с резцами, — глупая человечка.
Глава 14. Я весь твой, крошка
Я не кричу, лишь пальцами с шуршанием сминаю оставшиеся листы бумаги на разделочной доске. Надо мной нависает жуткая мохнатая жуть. Огромная, плечистая, мускулистая и зубастая. Клыки размером с указательный палец. Вглядываюсь в желтые глаза и икаю в гнетущем молчании. Один раз.