Сидим с ней на кухне. Тридцать пять лет замужем. Обе. Смотрю на неё и думаю: на чём-то должно это чувство держаться? На унижении и страданиях? Не бывает так. И всё же слушаю в который раз, как она пытается удержать, не растерять свою любовь… Свою!.. Израненную. Истерзанную. Еле живую. Что однажды уже похоронила её… Но…
Она приближает ко мне своё лицо – такое же улыбчивое, нежное, как и тогда, в молодости.
– Я тебе секрет открою, – говорит, – на чём она сейчас держится.
– Раз как-то сын внука привёз, тогда ещё трёхлетнего. Дед взял его за руку и повёл к пруду, закат смотреть… Я в тот миг на крыльце стояла, провожать их вышла. Вот они по дорожке к калитке идут. Вот уже в калитку выходят. Наш высокий красавец дед и кроха-внук; большой маленького за ручку-стебелёк держит. Взрослый бережно наклонился к малышу и спрашивает о чём-то… В этот момент – вспышка!.. И моментальная фотография – на всю жизнь!.. Большой и маленький на фоне закатного солнца. Рука в руке. И ощущение огромной защиты, и невозможности предать, и готовности отдать жизнь за это маленькое, хрупкое, живое, родное… Всё то, что я для себя хотела. Меня качнуло – думала с крыльца упаду, честно…
Она опять улыбается.
Вот это воспоминание и удерживает её любовь. Тоненькая шёлковая ниточка. Сквозь все обиды, грубости, ревность, предательство – моментальная фотография на фоне закатного солнца. Стоит вызвать её в памяти, закрыть глаза – и всё возвращается. И слёзы градом. И любовь. Вот она.
Она плачет.
А я в очередной раз чувствую себя полной дурой.
Про регламент
Огромная очередь к чудотворной иконе. Ранняя весна. Жуткий ветер и холод, летает снежок. Очередь окоченела, но терпеливо ждёт.
Отстояв большую половину, теряя терпение, нервничают двое молодых военных, сетуя на медленное продвижение, на то, что достоявшиеся слишком долго торчат перед иконой…
– Потому что никакого порядка… Каждый стоит перед иконой по полчаса. Что там просить – полчаса?! Раз-два, здоровье близких – и всё! Я подсчитал – хватает десяти секунд, ещё пять – перекреститься, опустить записку. Регламент!
Очередь:
– Но душа, исповедь не поддаются регламенту…
– Очень даже поддаются, как это не поддаются? Всё дело в охраннике. Там, внизу, у мощей, очередь идёт быстро, потому что торопят, а здесь охраннику всё равно.
Очередь:
– Всё по благословению. По всей видимости, охранника внизу благословили поторапливать, а этого батюшка не благословил…
Военные:
– Значит, должен подойти и получить благословение. Всё можно быстро и прекрасно организовать. Установить чёткий регламент…
Очередь (грустно и тихо):
– Да, конечно, если бы Господь носил погоны…
Про ХВ
Канун Пасхи. Чистый четверг. Вся страна красит яйца и закупается куличами.
Странный мужчина в булочной – сравнительно молодой, в небрежной одежде, с клочковатыми волосами и рассеянным взглядом. Стоит в очереди за хлебом.
Неожиданно замечает выставленные на прилавке нарядные, самого разнообразного вида куличи. Внимательно рассматривает их, крутит головой; то с одного, то с другого бока, нацепив очки, читает надписи «ХВ», сделанные цукатами, изюмом или просто цветной глазурью. Дождавшись своей очереди, купив хлеб, неожиданно спрашивает:
– А вот это… Что это у вас за пирожки такие странные – «экс би»?
Про мужиков
– Ни-ни-ни, даже не говори мне ничего. Уроды они все. Я не пережимаю, нет. Не дай бог с каким мужиком не просто связаться – словом перекинуться. Особенно когда он тебе своё общение навязывает. Обязательно в дерьмо вляпаешься.
Ну вот хоть этот, вчера. Я-то его давно знаю. Всё время у храма ошивается. Рыжий такой, наглый. Так глазами и рыщет.
Ну, стою, значит, службу. Скромненько так, незаметно, на своём любимом месте, возле свечного ящика.
Ага, незаметно… Для всех, только не для него.
Подходит. И в ухо прямо:
– Сестра… Помоги пятью рублями.
Ну, ты моё финансовое положение знаешь.
– Не обессудь, – говорю, – нету пяти рублей… На троллейбус – и то нет, пешком до храма хожу.
Он отошёл, походил-походил, и опять, теперь с другого бока:
– Ма-а-атушка, дай пять рублей, голодаю…
– Да нет у меня, – шепчу, – не обманываю я, нет денег…
Опять отошёл, пошатался, и снова ко мне:
– Владычица, подай хоть сколько…
На «владычице» я сломалась. Полезла в карманы – собрала медь – в одном кармане две монетки по десять копеек, в другом одна.
– На, – говорю, – сколько есть…