— Так что особо можете сейчас не гнать… Мы его упустили… Сыграли, так сказать, вничью, — и пояснил. — На тебя они вышли — «один-один», ты соскочил и подмогу вызвал — нам в актив два очка, они отыграли их мостом в Твери и финтом с вертушкой, ты «вкатил им голяк» — ракетой своей, они отыграли это ещё одним финтом. Но не переживай, матч-то не кубковый! — иногда даже мне было сложно понять Андреича, особенно когда он использовал какую-то специфическую терминологию древних времён, поэтому я с умным видом покивал, показывая, что слежу за полётом начальственной мысли.
— В силу этого, — Большой Ви отхлебнул ещё раз из глиняного стакана и поставил опустевший сосуд обратно на стол, — задачу по поимке залётного гостя считать второстепенной! А основная — вот! — и он достал из бокового кармана куртки мягкую пластиковую папку, скрученную в трубку.
«Ничего не понимаю! — естественно, крик мой был беззвучным. — Дядя, не компостируй мне мозги!»
Постаравшись сохранить внешнюю невозмутимость, я взял папку.
«Так, ближние пригороды Города. Юго-восток, — я внимательно разглядывал карты. — А это тоже направление, но несколько дальше. Если быть совсем точным, то почти на сотню километров в сторону Нижнего». Помеченные на карте точки ни о чём мне не говорили, и я вопросительно посмотрел на Андреича.
— А это, Илюха, нашим «пасечникам» нужно. Точка «тридцать четыре» на первом листе — аэродром легкомоторной авиации. В последние годы до тьмы спортивные аэроклубы там были. Всякие авиетки, — слово незнакомое, но по контексту я понял без перевода, — «аннушки»[70] для парашютистов-любителей и вертолёты, — последнее шеф слегка выделил голосом.
— Что, запчасти закончились?
— Почти да. Но там и рабочие машины могут быть, или те, которые ещё восстановить можно.
— Понятно. А вторая точка?
— Люберцы. КБ Камова. У них там испытательная площадка была, может, что и осталось. А третья — ты точно будешь смеяться.
— Я пока ничего смешного в задании не услышал.
— Сейчас услышишь! — тон «дяди» изменился, помнится, он таким же голосом рассказывал нам с Яном «страшные сказки на ночь». — Третья точка — это памятник! Там «Крокодил»[71] на постаменте стоит! Естественно, некомплектный, но техники сказали — кое-что с него снять можно. Если стоит, конечно.
— Дядя Виталий, — рядом никого не было, так что можно было не «официальничать» — а ведь в Столице завод вертолётный был. Конструкторского бюро Миля, так, кажется?
— Был, отчего ж не быть. Но Васька, отец твой, земля ему пухом, туда ещё в семнадцатом году ходил.
— Ну и?
— Головешки — «Яузская полоса», сам понимать должен.
В эту зону, по нашим подсчётам, прилетело как минимум три боеголовки, и в результате вдоль небольшой московской реки получилась «мертвая полоса» длиной в семь и шириной в полтора километра. Сам же отец мне и объяснял, как много секретных институтов и всяких военных объектов там находилось. А если добавить, что сучьи амеры ещё и железнодорожный узел в паре километров оттуда накрыли — то совсем весело выходит.
— Да понимаю я, но неужели на складах разрушенных никто не копался?
— Копались, но немного поздно получилось. Что-то там связанное с ускоренным износом материалов и повышенной коррозией. Мне Матвей Владимирович объяснял, да я по скудоумию своему не запомнил. «Сапог», что с меня взять?
Называть тупым Виталия Андреевича я не стал бы и с великого перепоя — он до сих пор, несмотря на его шестьдесят пять, большинству молодых Следопытов по соображалке фору даст, и это — если забыть, что он на четырёх иностранных языках говорит. А если и славянские включить — то семи. Но не доверять словам «деда» Матвея — старенького уже доктора физико-математических наук, такого у меня и в мыслях не было. Я только недавно начал понимать, что называется, по-настоящему, какое великое дело наши отцы сделали. Следопытство и боеспособность — это, конечно, замечательно, но погремушки — если по-хорошему. А вот то, что у нас в школах дети учатся, и целых два института — вот что главное! И врачи свои есть, и агрономы, и инженеры с химиками. Мало, но есть! И не только старые на общинном коште живут, но и новые появляются!
— С Люберцами понятно. А на втором листе?
— А это ещё одна хохма былых времён — склады авиации ВМФ в Коломне.
— «ВМФ» — это же флот, верно?
— Именно так. В смешное время довелось нам, старикам, жить. Может, слышал про завод подводных лодок в Нижнем?
Я опешил:
— Что катера и моторки там строили, я знаю, но подводные лодки?!
— Да, было такое. Ну, сейчас мы дела давние вспоминать не будем, вот… — Виталий Андреевич осекся, вспомнив, что говорить «когда вернёшься» в нашем Братстве не принято, — напьюсь у вас с Лизкой на свадьбе и расскажу. А теперь самое главное — то, что только тебе доверить могу, — и он пододвинулся вместе со стулом практически вплотную ко мне.
— Да, что такое, дядя?
— Илюшка, понимаешь… — он непривычно замялся в непритворном смущении. — Вышли на нас, точнее — на меня и Андрея Воротникова, люди с Юга. Помощи попросили, — и, заметив, как я возмущено вскинулся, положил мне на плечо свою далеко ещё не слабую руку. — Сиди, племяш! Знаю, о чем сказать хочешь, но ты выслушай меня вначале! Люди доказательства веские предоставили, что в тех делах кровавых нынешнее их руководство — ни ухом, ни рылом! Нашлась одна гнида сучья. А сейчас им помощь нужна. Русские же люди, понимаешь?! — я заметил, что обычно невозмутимо-ироничный, дядя сейчас нервничает по-настоящему.
— И тебе надо будет встретить их группу и привезти сюда. Человек, что у них главный — по уровню равен Валерке нашему, следовательно — встреча важная. И даже очень.
— А что за помощь им от нас нужна? Где Ростов и где мы?
— Всё в своё время узнаешь. А пока запоминай, — он развернул клочок бумаги с двумя строчками по шесть цифр. — Частоты. Основная и резервная. А ЗАСы[72] у нас несовместимы, так что говорить будешь в открытом канале. И не раньше, чем до Коломны доберёшься.
— Когда контакт?
— Послезавтра. Они в зоне будут после полудня. И только шесть часов. Потом уйдут к себе.
Я мысленно представил себе карту: «Четыре сотни километров, если не напрямик ехать, а по дорогам, потому как от Солнечногорска до Чехова одни развалины остались! Это до Тьмы за полдня доехать можно было, а теперь можем не успеть!»
— Это когда же вы договорились, что такая спешка?
— А вот сегодня с утра и договорились, группа вернулась и подтверждение принесла. Про радио даже не говори, прикинь, что случилось, если б твои «шведы» передачу перехватили, а? А у них в вертолёте, совсем некстати, гранаты нашли.
— Какие гранаты? Они взорваться все должны были! — не понял я.
— Такие гранаты, фруктовые. Хотя о чём это я? Ты же и не видел их никогда…
Глава 12
Ошарашенный сверхсекретными новостями, я сидел на переднем сиденье «моего» «Тигра» и, жуя кулебяку, бездумно пялился в окно. Ни Тушканчик, ни Говорун, ни выцепленный им в местной «дежурке» и хорошо знакомый мне Сергей, носивший звучное и странное прозвище Свистопляс, вопросов не задавали, резонно посчитав, что когда надо, начальство в моём лице всё скажет.
Оценив по окончании беседы имеющийся в нашем распоряжении транспорт, мы с «дядей» Виталиком одновременно пришли к выводу, что от добра добра не ищут, и трофейные «тигры» очень кстати. Мало какой из автомобилей мог позволить держать скорость в восемьдесят километров по нынешним «дорогам». БТР или «бардак»[73], пожалуй, смогли бы, но ближайшая такая машина в полусотне километров от нас — аж в Торжке. И для дальнего скоростного рейда «восьмидесятка» хуже подходит, так что остались, как говорится, «при своих». Ввосьмером мы легко разместились в двух «газах», и ещё место для припасов и гостей осталось.
Прощание вышло скомканным — из остающихся, кроме Андреича, только Гедеван был в курсе стоящей перед нами проблемы, а вот остальные наши «братья» пребывали в счастливом неведении, и потому весьма удивлялись, когда по распоряжению «главных бугров» грузили в наши машины крайне дефицитные РПГ и выстрелы к АГСу. Но кто-то из присных Андреича удачно «проболтался», что мы сегодня уже вертолёт сбили и на очереди — бронетехника противника, так что лишних вопросов никто не задавал. Ещё меня немного нервировала Елизавета, на протяжение всей погрузки тихо стоявшая у крыльца опорного пункта и не проронившая ни единого словечка, что было на неё совершенно не похоже. Я даже подумал тогда, что может, всё у нас и наладится…
70
Ан-2 (по кодификации НАТО: Colt — «Жеребёнок», разг. — «Кукурузник») — лёгкий транспортный самолёт, биплан с расчалочным крылом. Эксплуатируется с одним двигателем АШ-62ИР Швецова мощностью 1000 л. с. и винтом АВ-2. Номинальный полётный вес — 5250 кг. Размеры: Длина самолёта (в стояночном положении): 12,4 м; Максимальная высота (в линии полёта): 5,35 м. Размах верхнего крыла (от оси стыковых узлов до края законцовки): 8,425 м. Размах нижнего крыла: 5,795 м. Площадь крыла: 71,52 м». Размеры грузовой кабины: длина: 4,1 м; высота: 1,8 м; ширина: 1,6 м Массы и нагрузки: Масса пустого самолёта в зависимости от варианта: 3400–3690 кг; взлётная/посадочная: 5500 кг (5250 кг при t воздуха > 15 ®C); коммерческой загрузки или химикатов: 1500 кг (12 пассажиров); запас топлива: -1240 л Лётные данные: крейсерская скорость, км/ч: 150–190, в зависимости от модификации, максимальная — 250; (режим максимальной дальности: 147–175 км/ч, в зависимости от массы); дальность полёта с максимальной платной нагрузкой (с резервами топлива) — 990 км; практический потолок, 4500 м Самолет Ан-2 может быть оборудован реактивным (2 блока РО, 16 неуправляемых снарядов С-5М или С-5К) и бомбардировочным (один балочный держатель БДЗ-57КУ или БДЗ-57КР, одна бомба калибра до 250 кг) вооружением
71
Ми-24 (по классификации НАТО англ.
Неофициальное название — «Крокодил», вертолёты ранних выпусков называли также «Стакан» — из-за плоских стёкол кабин летчиков, вызывающих ассоциации с гранями граненого стакана.
