— Понял? — закончил Нэпман.
— Понял, — машинально ответил Витька.
— Давай быстрее, пока идёт урок. — И он исчез за дверью.
Витька всё хорошо понял, но ему что-то мешало. Какие-то неясные мысли. Он злился на эти свои непонятные мысли, которые неизвестно отчего привязались к нему. Не трус же он. В конце концов он избавился от них. О чём тут думать, когда так нахвастался своей храбростью. Да и не обязан Нэпман всегда платить за него. А в субботу надо идти в ресторан…
Всё было, как сказал Нэпман. Кладовка оказалась открытой, он легко отыскал мешок с ботинками, быстро спустившись по ступенькам, прошёл через «забитую» дверь, которая тоже оказалась не запертой, и юркнул в кустарник. Теперь уже никто не мог его заметить. Он шёл согнувшись, хотя в кустах всё равно его не было видно.
Вдруг сквозь ветки увидел, что кто-то идёт навстречу. Он шмыгнул в сторону, сунул мешок под куст и едва успел выскочить на дорожку, как показалась женщина. Это была повариха. И что ей только здесь надо? Шляется неизвестно чего. Небось наворовала продуктов, пока все на занятиях, и отнесла куда-то.
Витька стоял с независимым видом, спиной к кусту. Повариха внимательно посмотрела ему в глаза. Наверное, вид у него был более независимый, чем надо. Уже пройдя мимо, она обернулась, опять внимательно посмотрела на него и спросила:
— Что ты здесь делаешь? Почему не на уроке?
— А тебе какое дело? — обозлился Витька и быстро пошёл к дому. Пусть эта дура видит, что он просто гулял.
Повариха направилась к главному входу, единственному открытому входу в монастырь, и, когда она завернула за угол, Витька юркнул в «забитую» дверь. Откуда-то возник Нэпман и запер её.
Витька пошёл на занятия. Ему хотелось быть среди ребят и не хотелось видеть Нэпмана. Он вспомнил, что в спешке оставил раскрытой дверь в кладовку. В том же коридоре — комната Елены Евгеньевны. Значит, о пропаже узнают сразу. Поднимется шум на весь детдом.
После уроков он пошёл в столярку. Яростно и зло строгал доски. Здесь его и отыскал Нэпман.
— Куда дел? — грозно спросил он. — В крапиве нету.
— Спрятал.
— Куда?
— В кусты.
Недобрыми глазами посмотрел Нэпман:
— После отбоя принеси к большому дереву у ограды. Понял?
— Понял.
Витька знал, что за обедом объявят о пропаже и начнется кутерьма. Он решил идти обедать со спокойным и независимым видом. Но по дороге дал подзатыльник маленькой девочке, можно сказать ни за что, растолкал соседей по скамейке, которые оставили ему мало места, придрался ещё к кому-то. Потом вошла Елена Евгеньевна и призвала всех к порядку, сказав, что должна что-то сообщить ребятам, а перекричать всех не может.
Витька не заметил, как низко склонился над своей миской. Он искоса поглядывал на воспитательницу и не мог понять, почему она так часто смотрит в его сторону. Ведь он сидит тихо. Шумят совсем за другим столом.
Когда все стихли, Она сказала:
— Вот что я должна объявить вам, ребята…
Она почему-то умолкла, и Витька замер, перестал жевать.
— Так как старших ребят нет, — продолжала она, — на вас лягут дежурства по кухне.
Дальше она объявила, кто должен дежурить. В числе дежурных был назван и Витька. Только теперь он обратил внимание, что все продолжают есть, а он один сидит как неживой. Ему показалось, что и Елена Евгеньевна это заметила. Он стал есть очень быстро и опять подумал, что это не дело: все едят нормально, и только он один то сидит как истукан, то с жадностью набрасывается на еду.:
Во время «мёртвого часа» в келью к Витьке пришла Елена Евгеньевна с Верочкой и сказала:
— Мы посидим у тебя, Витя. Хорошо?
Верочке девять лет. На вид ей года четыре. Её отец — красный командир — погиб на фронте. Она никогда его не знала. Она видела, как махновцы убили её мать. С тех пор она болеет. Никто не может определить, чем она больна. Верочка живёт в одной комнате с поварихой и почти всё время лежит в постели. У неё маленькое, бледное личико и очень большие чёрные глаза. Они будто не её. Совсем взрослые. В них всегда удивление и упрёк. Заведующий детдомом как-то сказал: «Когда смотришь ей в глаза, чувствуешь себя виноватым».