Всё это опытные мастера. Через их руки проходит вся годовая продукция — более тридцати тысяч штук трикотажных изделий. Ни к одному шву или петельке придраться нельзя было. И, когда окончился осмотр, кто-то тяжело вздохнул:
— И какие же мы дурёхи, девочки! Ну кто разрешит солдатам носить такие сорочки!
И снова бурлили цехи. А через час возле каждой сорочки появилась и шёлковая майка: носить её может любой солдат.
Выделили делегацию в Курск из трёх самых достойных. Но как уехать? Ведь надо работать! И трое написали заявление с просьбой предоставить им отпуск на два дня за свой счёт «по семейным обстоятельствам».
Директор ателье Анастасия Петровна Иванова вернула девушкам заявления.
— Выпишу командировку, — с улыбкой сказала она.
— А если ревизия будет?
— Ревизоры — советские люди, поймут.
На следующий день только и говорили о курских событиях, завидовали тем, кто поехал к героям, кто пожмёт им руки. В такой момент работницы и увидели своих героев на экране московского телевизора. Им радостно было смотреть на этих людей и до слез обидно, что где-то в Курске сидят их делегатки с шёлковыми майками и сорочками.
Девушки помчались на телецентр, разыскали курян, рассказали всё, что произошло. Трудно, было отказать работницам и не посетить их ателье…
Из Воронежа, Москвы, Тбилиси приезжали в Курск представители молодежи, чтобы лично поздравить верных сынов Родины.
За день до приезда грузинской делегации Валя получила билет на встречу воинов с делегатами братской республики. Все знали о том, что в числе их будет и Гурам Урушадзе.
На вокзал она идти не решилась, но на вечер пришла одной из первых. Она могла занять почти любое место и всё же села далеко от сцены, в одном из задних рядов. С волнением смотрела она, как появились на сцене Иван Махалов, Дмитрий Маргишвили, Михаил Тюрин, как заполнили места в президиуме делегаты Грузии. Гурама среди них не было. Что же могло произойти? Ведь о его приезде объявили официально.
Валя слушала выступления солдат, представителей молодежи и Курска, слушала горячие, страстные слова грузин. И всё-таки она тревожно думала о Гураме.
Одной из первых покинула зал, когда вечер закончился. Чем дальше уходила от клуба, тем реже становились прохожие. На своей улице она оказалась совсем одна. Валя ускорила шаг. Показались очертания её дома. На ступеньках — неясный силуэт. На крылечке, на старом родном крылечке, сидел человек. С вокзала он добежал сюда за десять минут. И вот уже много часов сидит и ждёт…
Гурам проговорил с Валей до утра. И ни одного слова не было сказано о хозяйстве или о загсе. И не обсуждался вопрос, едет Валя в Ланчхути или нет. Едет.
