Люди за столом умолкли, все посмотрели на дерзкого просителя, словно только сейчас увидели его. Асмунд встал, двинулся было вперед, но что-то изменилось в его лице и рука, потянувшаяся
к мечу, вдруг замерла на полпути.
- Говори дальше, - снова усаживаясь, коротко приказал он.
- Я сражаюсь двумя мечами, плавал в Исландию, Ирландию, на Оркнейские и Шетландские острова, а теперь хочу искать места
в твоей дружине и твоего покровительства.
- Ну, что ж Вериэн, мне всё равно, кто ты и есть ли у тебя враги на родине, - сказал Асмунд, - Прямо сейчас мы идем во дворец конунга великого Миклагарда. Если ты действительно смелый человек и не испугаешься встать на носу драккара во время схватки, оставайся с нами. Рядом со мной у тебя будет возможность разбогатеть или погибнуть, как подобает герою.
Через час, сдав оружие стражникам, они прошли через высокие двери Константинопольского императорского дворца и предстали перед человеком, который олицетворял сейчас тысячелетнюю власть Рима. Жар сотен свечей и запах ладана, от которого кружилась голова. Благородный мрамор уходящих ввысь колонн и прекрасных статуй. Одетые в шелка придворные и священники, которые почти сгибались под тяжестью своих шитых золотом риз и украшенных огромными драгоценными камнями массивных нагрудных крестов. И казалось сейчас, что имперские орлы по-прежнему крепко сжимают половину Мира в своих цепких когтистых лапах, хищно взирая на непокоренные соседние страны. Темноволосый, уже начинающий полнеть красавец, Михаил IV Пафлагонянин, который выше всех сидел в зале для больших приёмов,
с удовольствием смотрел на склонившихся перед его золотым троном рослых светловолосых варваров. Конечно, честь для северных язычников была слишком велика, но Михаил решил сделать дружинников Асмунда своими телохранителями, и потому хотел произвести на них должное впечатление. Бывший меняла и ростовщик, он стал императором Византийской империи благодаря женитьбе на дочери Константина VIII Зое (племяннице императора Василия II Болгаробойцы и последней жены киевского князя Владимира Анны). Империя стремительно теряла силы, в столице было слишком много евнухов, актёров, цирковых наездников и спекулянтов, но почти не было солдат. В Сирии и на берегах Дуная,
в Италии и на Сицилии от бесчисленных полчищ врагов границы защищали наёмники. Михаил плохо спал по ночам и видел кругом лишь измену и предательство. Пятьсот незнакомых никому
и ничего не понимающих в политике верингов были для него подарком небес. Он даже собирался хорошо платить им - конечно, хорошо по меркам варваров: они ведь всё равно не знают цены своим мечам. Двери распахнулись, и в окружении молоденьких пажей в зал вошла невысокая и толстая сорокавосьмилетняя императрица Зоя. Бесцеремонно осмотрев невозмутимого Асмунда и сопровождавших его норманнов, она сказала своим неприятным низким голосом:
- Я возьму себе этого юношу, - коротким пальцем она ткнула
в сторону Вериэна, - И некоторых из его друзей. На моей галере не хватает матросов, а ещё они будут рассказывать мне смешные истории о том, как живут глупые варвары в своих странах, где зимой идёт снег и вода становится твёрдой как стекло.
Страшные воспоминания всплыли в профессиональной памяти бывшего менялы: дед Зои, император Константин Багрянородный, был отравлен своим сыном Романом, а тот - собственной женой Феофаной. Феофана вышла замуж за полководца Никифора Фоку, а когда он надоел ей - позволила Иоанну Цимисхию убить его. Цимисхий отправил Феофану в ссылку, но в зените своей славы, после побед над персами в Азии и киевским князем Святославом в Болгарии, был отравлен евнухами, власть которых собирался ограничить. Последняя из македонской династии, Зоя отравила Романа Аргира, избранного ей в мужья Сенатом, чтобы выйти замуж за него - Михаила. А теперь она с вожделением смотрит на этого молодого и красивого варвара…
- Веринги нужны в Сицилии, - ласково посмотрев в глаза супруги, произнёс Михаил, - эти опытные моряки помогут нашим войскам, изнемогающим в битвах с сарацинами.
С трудом переведя дух, Михаил шёлковым платком вытер пот со своего, украшенного диадемой, лба. Всё-таки это очень большое искусство - быть живым мужем византийской принцессы.
- Ну, как Мэриин, тебе понравился этот город времен последних Кесарей?
- Нет, не понравился, - вздохнула Маша.
- Дальше будет еще хуже и противнее.
- Я знаю, - сказала она.
- Дело в том, что Византийская империя умерла еще до латинского завоевания и задолго до окончательного падения и покорения Османами. Просто скончалась от старости. А слова “Византия” и “византийский” у всех соседних народов надолго стали синонимами двойных стандартов, коварства и разврата…