По вечерам в судовом ресторане играла музыка, и тогда они танцевали и, танцуя, совершенно освобождались от той скованности, которая ещё преследовала их, когда они беседовали.
К Джону вернулась юношеская лёгкость и гибкость движений, и впервые после того, как с его рук и ног упали кандалы, он по-настоящему ощутил, что их нет, и ему стало казаться, что он научился летать.
— Какая красивая пара! — сказала о них с Лорой одна из путешествующих немолодых дам.
Шерлок, сидя за своим столиком, тоже любовался танцующими и чувствовал, и видел, что друг его кружится в вальсе на краю пропасти, и долг его — не остановить этот гибельный танец, но уничтожить эту пропасть, совершить невозможное.
Проходили дни. «Адмирал Нельсон» пересёк Индийский океан, вошёл в Аравийское море, затем в Аденский залив, прошёл через Баб-эль-Мандебский пролив, двинулся вдоль восточного побережья Красного моря, достиг наконец Суэцкого канала, и вот Средиземное море распахнуло перед ним свои изумрудные ворота.
Погода стояла удивительно спокойная, не было штормов, не мешали жестокие встречные ветры, которые, хотя и не угрожают движению паровых судов так, как движению парусников, всё же немало доставляют хлопот капитанам, принося с собою облака и туманы, затрудняя продвижение по курсу, создавая иногда необходимость делать дополнительные остановки.
«Адмирал Нельсон» шёл, нигде не задерживаясь и лишнего часа, зашёл в Пирей всего на полдня, затем без остановки шёл до Неаполя, а от Неаполя до Гибралтара, в Гибралтаре взял последний крупный запас угля и продовольствия, а затем двинулся к Лиссабону, где и совершил последнюю длительную стоянку.
Эти сутки, проведённые в Лиссабоне, запомнились Джону Клею, как непрерывное вращение громадной расцвеченной огнями карусели. С этой карусели началась и кончилась их прогулка, вернее, их путешествие по столице Португалии.
Они сошли на берег втроём, но «падре Фредерико» вдруг потерялся где-то в пёстрой портовой толпе, и «мистер Рединг» с леди Рэндолл отправились вдвоём изучать дебри незнакомого им города. Они не знали ни слова по-португальски и, несомненно, заблудились бы в путаных улицах и закоулках, если бы не замечательное умение Джона ориентироваться и запоминать дорогу. Он уверенно вёл леди Лору по этому пёстрому суетливому лабиринту, заходил с нею в магазины, где покупал какие-то сувениры и безделушки, показывал ей здания, о которых когда-то что-то слышал или читал, и которые, быть может, были вовсе не теми самыми зданиями, а просто чем-то напоминали их. Они зашли в какое-то кафе, пили крепчайший кофе, ели горячие ароматные булочки, затем в другом кафе, притаившемся под громадными листьями пальм, ели мороженое, вкус которого Клей успел позабыть, потом их долго-долго кагал по бульварам и улицам кудрявый извозчик, который воображал, что знает несколько слов по-английски, и говорил на сумасшедшей смеси французского и греческого.
Когда зашло солнце, молодые люди вышли на набережную и поужинали в ресторанчике, на крыше какого-то дома чем-то жутко острым и, несомненно, типично португальским. Возле ресторанчика мальчишка в соломенной шляпе продавал пёстрые воздушные шары. Джон купил два шара, и они с Лорой, как дети, хохоча, побежали по набережной, держа над головой ниточки, а за ними летели две смеющиеся рожицы, намалёванные на шариках.
И опять карусель, карусель, карусель, пылающая, цветная, сумасшедшая карусель.
Кудряшки Лоры, развеваясь, касались щеки Джона, она, кажется, не замечала этого, не замечала, что в упоении положила свою руку на его локоть.
Вдруг в какой-то миг, когда карусель замедлила движение, девушка обернулась и увидела, что лицо её спутника, раскрасневшееся и смеющееся, склонилось совсем близко к ней. Она ощутила на своей щеке его дыхание и, смутившись, чуть отстранилась. Молодой человек порывисто отвернулся, заметив её смущение, и от резкого движения его густые волосы, подхваченные встречным ветром, взлетели вихрем над головой, И тут Лора тихонько рассмеялась.