— Именно так, — сказал Клей тихо. — Я был опустошён, унижен, уничтожен. Потом, и в этом большая заслуга мистера Гендона, мне стало не всё наплевать. Проучившись три года в Оксфорде, я бросил учёбу. Но ещё во время занятий начал заниматься кое-какими делишками: подделывал чужие чеки на получение денег, пару раз вскрыл университетский сейф, да так, что никто не понял, куда делись деньги. Думали на секретаря, на казначея... Но у того и у другого оказалось алиби. Если б не оказалось, я бы, конечно, придумал, как их оправдать — подставлять других мне не хотелось. В крайнем случае, подбросил бы деньги назад, они ведь были мне не нужны, я ни в чём не нуждался. Спросишь, для чего в таком случае я всё это делал?
— Не спрошу, — покачал головой Шерлок. — Совершенно ясно: ты не хотел жить на деньги отца. Так?
— Именно так.
— А попробовать заработать? — ласково спросил Холмс.
— Работать я не хотел! — в голосе Клея прозвучал вызов, но тут же он сник под спокойным взглядом своего друга. — Понимаю, я слишком много думал тогда о себе... Мне казалось, что я слишком умён, слишком тонок, талантлив для того, чтобы ежедневно над чем-то корпеть, прилагать усилия, тратить себя, драгоценность этакую, ради хлеба насущного. Я считал, что имею право просто брать, ничего не отдавая. Но, в конце концов, я же за всё это получил по заслугам! Так?
Шерлок вновь покачал головой, на этот раз с самым суровым выражением лица:
— Да нет, дорогой мой! Ты получил в основном, как я теперь понимаю, по чьим-то чужим заслугам. Я только хочу понять, по чьим именно. Продолжай.
— Да собственно, предыстория уже почти завершена. Сначала в Оксфорде, где в основном я занимался своими делишками, меня никто ни в чём не подозревал. Потом разразился скандал. Вернее, произошло именно то, чего я опасался с самого начала. В очередной, совершенной мною краже обвинили одного из служащих. И тогда я написал письмо в полицию.
— Об этом я читал, — проговорил задумчиво Шерлок. — В письме было сказано, что настоящий вор — это ты, сын герцога Уордингтона. И подробно описаны все детали похищения денег.
— Но позволь, откуда же ты об этом знаешь?! — изумился Джон. — Ведь в газеты это не попало. Герцог замял дело и вернул университету всю похищенную сумму.
Холмс нетерпеливо пожал плечами:
— Неужели ты полагаешь, Джони, что я знаю биографии самых знаменитых английских преступников по газетным статьям? Я прочитал о тебе всё, в том числе и досье, собранное полицией, а там история с кражей в Оксфорде, само собой, упоминалась. Но это не так уж важно. Насколько я помню, после этого скандала произошло крупное ограбление в Норфолке — ограбили кассу одной букмекерской конторы. Но почерку похоже на тебя. Не так ли ты решил вернуть отцу долг?
Джон поднял руки, словно сдаваясь:
— Ты действительно помнишь все преступления, что совершались в Англии, со времён, вероятно, Ричарда Львиное Сердце, а то и ещё раньше, знаешь манеру работы всех хоть сколько-нибудь известных воров и мошенников, и я уже этому не удивляюсь! Да, ты прав, ограбление в Норфолке — моя работа, кстати, одна из самых удачных, я ловко обделал это дело. После чего приехал к отцу, отдач ему деньги, сказал, что возвращаю долг и что отныне никогда и ничего не буду ему должен. Он пришёл в бешенство, грозил отправить меня в полицию. На что я ему ответил: «Это самое лучшее, что вы ещё можете сделать для меня, ваша светлость. Ибо, если вы не остановите меня сейчас, меня уже никто не остановит!» Помню, как он весь залился краской, вскочил со стула, опрокинув с подставки дорогую севрскую вазу, и завопил изо всех сил: «Вон!!!» Потом хотел мне бросить в лицо деньги, но я предупредил: «Если вы это сделаете, я стану переводить вам деньги по почте и каждый раз сообщать, откуда они украдены». Герцог, только что весь пунцовый, сразу побледнел и сказал: «Уходи же! Я тебя проклинаю!» — «Судя по всему, — ответил я, — вы прокляли меня в тот день, когда я родился». С этими словами я ушёл.
— Ты никогда не спрашивал у герцога, кто была твоя мать? — спросил Шерлок, вновь нахмурив свои тонкие брови и отбрасывая окурок сигары.
Джон нагнулся и безошибочно нашарил его в темноте возле лежанки.
— А если кто-нибудь увидит? — воскликнул он. — Что же ты? Они ведь краденые.
— Не волнуйся! — сердито оборвал Холмс. — Я потом всё уберу и не забуду об этом. Не отвлекайся, говори.