— Абсолютно. Доктор Уотсон — единственный в своём роде человек. Я в жизни не встречал никого порядочней его. Эта не та порядочность, которая есть результат взглядов или воспитания, это просто — черта натуры. Фантастически чистое сердце, несмотря ни на что — ни на опыт, ни на испытания, ни на общение с увечьями человеческого тела и души. Таких людей чаще всего считают глупыми, недалёкими, да мой друг и не бог весь как умён, в иных случаях он простодушен, как ребёнок, очень мало наблюдателен... Но, наверное, ему это и не нужно — у него есть более яркие достоинства. Знаешь, почему я к нему так привязан? Да потому, что этот человек умеет любить бескорыстно. Он обладает редчайшим даром — преданностью. Я знаю себя: у меня характер — не сахар, меня трудно выносить. Прекрасно помню, сколько раз говорил моему другу совершенно непростительные вещи, язвил по поводу его простодушия... Другой давным-давно послал бы меня ко всем чертям и был бы прав. Но Уотсон... он даже не то чтобы прощает, но даже и не находит в этом моей вины! Он понимает всё, как должно, то есть как следствие внутренней борьбы моей сумасшедшей натуры, которую, возможно, не понимает до конца, но отлично чувствует. И ещё: он мне верит. Поэтому, если я ему напишу, если попрошу помочь мне, тем более помочь искупить свою невольную вину, он жизнь положит на то, чтобы эта просьба была исполнена.
— Хотелось бы мне верить, что когда-нибудь ты познакомишь меня со своим другом! — задумчиво произнёс Джон.
— Я обязательно познакомлю вас, — просто сказал Шерлок.
Часть четвёртая
БЕЗВЫХОДНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ
ГЛАВА 1
Наутро Джон проснулся от привычного удара гонга, приподнял тяжёлую со сна голову и увидел, что его товарищ всё также сидит на лежанке, скрестив руки на груди, погруженный в глубокую задумчивость. Его щёки побледнели ещё больше, вокруг глаз лежали глубокие тени. В лачужке висел густой запах сигарного дыма, но окурки исчезли, равно, как и пустая бутылка из-под шотландского виски.
— Шерлок! — в испуге произнёс молодой человек. — Ты же всю ночь не спал, чёрт побери! Как ты будешь работать?
— Работать? — Холмс повернулся к Джону и махнул рукой. — Плевать! Как-нибудь... А вот в голове у меня, кажется, что-то заржавело. Не могу связать простых вещей. Прямо смешно!
— Умоляю тебя, только не свихнись! — Клей поднялся и стоял возле рукомойника, с тревогой глядя на своего друга. — Зачем только я тебе навязал на шею эту загадку? Бывают же и неразрешимые задачи, для чего же зря мучиться...
— Неразрешимых задач не бывает, Джон, — голос Шерлока выдавал крайнюю усталость и досаду. — Неразрешимы иногда только проблемы человеческого бытия. Всё же, что связано с деятельностью человека, а тем более, с преступной деятельностью, всегда поддаётся логике, той или иной, но логике. Каждое преступление, так или иначе, примитивно, ибо примитивна сама его идея. Не стоит меня расхолаживать. Я уже прочно ухватился за нить, но есть на ней узелки, которые пока мне мешают. Ах, да что там! Мойся скорее, уступи мне на минуту рукомойник, и надо уже выходить поскорее, не то за нами зайдёт кто-нибудь из охраны и, не приведи бог, унюхает запах дорогого табака! Значит, надо идти и прилежно махать киркой, чего мне сейчас хочется меньше всего.
В этот день Шерлок действительно работал с большим трудом. Он, казалось, почти не видит, что делает. Его кирка била вкривь и вкось, осколки камня летели чуть ли не ему в лицо, а нагружая тачку, он раза три кидал полную лопату щебня мимо борта, прямо на землю.
Джон со страхом следил за своим другом, ибо в этот день, как назло, начальником караула на работах был Вампир, и при нём подобная небрежность в работе не могла остаться безнаказанной. Клей попробовал напомнить Шерлоку об очевидной опасности, но тот лишь огрызнулся:
— Не трогай меня, ради бога!
Зато сам Клей в этот день старался сверх меры. Отчасти он делал это ради того, чтобы скрыть небрежную работу товарища. Но была и другая причина: ему вдруг захотелось работать, захотелось почувствовать свою силу, молодую гибкость своего тела, хотелось излить пробудившуюся энергию, жгучее, бешеное желание действовать. Впрочем, было тут и подсознательное стремление обратить на себя внимание охраны: пусть видят, что он работает хорошо. Если встанет вопрос о пересмотре дела и освобождении с каторги, то это ему зачтётся.
— Смотри-ка! — проходя мимо, бросил один из охранников. — А Клей-то, оказывается, работать умеет! А! Каково...
После обеда, проработав не более двадцати минут, Шерлок вдруг остановился, опустил кирку и несколько секунд стоял, выпрямившись, глядя прямо перед собой расширенными, изумлёнными глазами. Потом опять занёс кирку, ударил, но она пошла боком, из-под железа брызнули искры, и, отскочив, кирка едва не врезалась в ногу заключённого.