- Зухра, говорю, явилась, - женщина спрыгнула с нар и снова брезгливо поморщилась, - поганая грязная тварь. Надеюсь, она скоро сдохнет от своей наркоты.
Даже здесь, в притоне, наркоманы считались самыми низшими существами. Их презирали от всей души, и даже алкоголики имели больше уважения и преимуществ перед теми, кто сидел на игле.
"Хозяйка" Тома была алкоголичкой. Неоднократно сидевшая, грубая и спившаяся, она потеряла дочь-наркоманку и откровенно ненавидела Зухру всеми фибрами своей души.
Женщина уже успела приложиться к бутылке, и до Билла долетел тошнотворный запах дешёвого алкоголя. В моменты опьянения она становилась особенно грубой, приставала к соседям, провоцировала драки, за что была неоднократно бита не только вездесущим Мигелем, но и соседями.
- Что, явилась, черножопая тварь? - женщина грозно наступила на обмякшую Зухру и тут же споткнулась о маленького Билла, который не успел увернуться.
- Грязная потаскуха, я не дождусь, когда ты сдохнешь. Это из-за таких, как ты, погибла моя Анна. Чтоб ты сдохла вместе со своим выродком.
В следующую секунду "хозяйка" Тома подцепила Билла рукой и буквально швырнула на наркоманку.
В комнате завязалась потасовка. Тонкая иссохшая Зухра неожиданно вцепилась женщине в волосы костлявыми чёрными пальцами, и та издала пронзительный болезненный рёв. Обе женщины сцепились в плотный клубок, покатились по полу, сметая на своём пути всё живое.
В первые секунды всё смешалось, мужчины радостно заулюлюкали, женщины и дети завизжали. Билл с трудом поднялся на ноги и испуганно уставился на ладошки испачканные кровью, что обильно текла из разбитого носика.
Несколько секунд он пытался устоять, но маленькое тело почему-то совсем не слушалось, и мальчик стёк на пол бесформенным мягким кульком.
- Ох ты, господи, - все были заняты потасовкой, и с лежанки слезла только одна старуха. Кряхтя и причитая, она перекинула Билла через руку и потащила в ванную комнату, словно комок тряпья. Тому очень хотелось посмотреть, чем окончиться драка, и он оторвался от зрелища с неохотой. Не вынимая изо рта обсосанный сухарь, мальчишка оглянулся на дерущихся женщин и живо засеменил босыми ступнями вслед за старухой.
- Хоть бы жопу ребёнку помыла.
Старуха с ворчанием открутила кран холодной воды и сунула Билла в огромную ванну, всю в чёрных пятнах отбитой эмали.
Жёсткой ладонью обмыла лицо и потянула испачканный памперс вниз.
Маленькая попка Билла была покрыта алыми пятнами раздражения, и он пронзительно заплакал, когда старуха подшлёпнула его ладонью по воспалённой коже. Мальчишка буквально зашёлся пронзительным криком, и бабка ударила его ещё раз. Том несколько секунд молча наблюдал за ревущим братом, затем вытащил изо рта огрызок сухаря, оглядел угощение с самым философским видом и сунул его в рот брату. Билл изумлённо замолчал, уставился на брата глазами полными слёз и начал робко грызть угощение.
Сообразительный же Том сходил в комнату и вернулся к старухе с куском старого одеяла. Помог закутать младшего брата в тряпку и важно пробасил:
- Мне Клаус машинку дал. Вот такую... Только я тебе не дам, - Том повертел перед заплаканными глазами Билла новой игрушкой, помолчал и добавил, - потом дам... наверное...
3 глава.
Всё-таки странные они люди, эти военные!
Йост задумчиво передёрнул плечами. Хорошо, что в своё время он выдержал смертельное противостояние. Все, начиная с прабабушки и кончая троюродной тёткой , настаивали на том, чтобы юный Дэвид шёл в военное училище. Но он с детства терпеть не мог уравниловки и беспрекословного подчинения. Сама мысль о том, что его будет преследовать строевая дисциплина и портяночный юмор, вызывала болезненную оскому.
Вот и сейчас этот здоровенный верзила, которому Йост буквально дышит в пупок, застеснялся, словно красная девица. А он и не думал его смущать. Просто хотел выказать своё расположение. Сделать, так сказать, комплимент героическому прошлому. Настроить мужика на мирный лад.
На самом деле, этот Саки Пелко ему и впрямь импонирует. Деловой мужик. И героический. В прямом смысле героический. Таких сейчас не много. Выкинули парня из строя, как отслуживший своё сапог, а он на гражданке, как белый лебедь в курятнике. Тяжело ему... это чувствуется. И одиноко. Йост специально наводил справки. Родственников нет, а друзья остались в той, другой жизни.
Если не кривить душой, то Дэвид был бы по уши рад поиметь этого человека в друзья. В том гадюшнике, где он работает, даже простые разговоры - непозволительная роскошь. А порой так хочется просто поразмышлять вслух, посетовать на продажность коллег. Их хитровыебанность и звериный оскал за вполне мирными, ласковыми улыбочками. А Саки не болтун. Дельного, конечно, не посоветует. Да ему и не надо. Был бы рядом спокойный, надёжный человек. А это само по себе уже бесценный подарок.
Дэвид встал и медленно прошёлся по кабинету. Интересно, если он заявится к Саки с бутылочкой хорошего виски, мужик не расценит его шаг, как пидарастический намёк. Сейчас вопрос о том, может ли мужчина дружить с мужчиной, приобрёл совершенно иной, ехидный подтекст. Если продюсерский совет узнает, что Йост пытается наладить мосты со своим хмурым, молчаливым охранником, не избежать всяких двусмысленностей и дурацких язвительных подхохатываний. Особенно Хоффман. Эта старая очковая змея найдёт способ укусить Дэвида побольней.
Впрочем, ему наплевать. Пусть думают себе, что хотят. Он привык делать то, что считает нужным. И никакой продюсерский совет не указ в развитии личных предпочтений.
Дэвид приблизился к бару и, словно в насмешку, вытащил бутылку коллекционного коньяка, подарок Хоффмана к собственному дню рождения. Вот и отлично. В тот день все упились и без благородного напитка. Неизвестно, насколько Саки гурман, и как расценит его экивок, но бутылка пришлась очень кстати.
Йост запер кабинет и, не торопясь, спустился к своей машине. Надо будет зарулить в гипермаркет и прикупить продуктов. Он не уверен, что у Саки ломится холодильник. Сам недавно видел, как мужик растерянно бродил среди полок. Вот что значит казёнщина и проживание на военных харчах. Бывший вояка не имеет понятия даже о самых простых товарах.
Через полчаса, затарившись необходимыми продуктами и благополучно миновав кишащий машинами центр, Йост подъехал к дому своего охранника.
Саки жил на окраине города, в новом совершенно не обжитом районе со строительным пустырём и башенными кранами, что раскинули свои руки на все стороны света. Поплутав среди новых высотных башен, продюсер вырулил к улочке с коттеджами и удивлённо отметил, что после пятого номера сразу идёт семнадцатый. (Куда исчезли ещё пять номеров, Йост так и не понял.)