Горячев крикнул на катер:
— На той неделе соли привезите! А то у нас кончается!
— Ладно, — ответил помощник капитана. — Сколько?
— Килограммов двадцать!
— Привезем!
— И газеток свежих!
— Будут!..
Берег приближался быстро. Уже можно было различить рыбацкий стан. А над ним все пространство занимала гора. Чтобы разглядеть вершину, надо было задирать голову. Порой — если не смотреть вниз, на воду, — казалось, что еще минута, другая, и они на всем ходу врежутся в скалы.
— Красиво? — вдруг обернулся и спросил Маришку Горячев, сидевший вполоборота на носу.
— Очень, — ответила она, незаметно поправляя на коленях юбку.
— Чем не Рерих? — не удержался от сравнения Аркадий.
Маришка промолчала.
— А мы ко всему этому пригляделись, — досадливо произнес Горячев, доставая из кармана смятую пачку «Беломора». — Ничего, кроме рыбы, не видим.
— Это вам кажется, — заметила Маришка.
— Да нет, глаз уже не тот стал, — убежденно проговорил Горячев. Он долго перебирал сломанные папиросы, пока наконец не нашел целую. С первой же спички — по-солдатски — прикурил.
Сделав глубокую затяжку, сказал:
— Укорачиваем жизнь.
— А вы бросьте курить! — посоветовал Аркадий. — Я уже троих знаю, которые отучились. Наш главный редактор, например. Тридцать лет курил!
— А я этой весной бросал, ничего не получилось, — признался бригадир.
Аркадий обратил внимание: курил Горячев деликатно, в сторону, чтобы не обдавать Маришку табачным дымом.
И она с благодарностью оценила это:
— Афанасий, курите нормально.
— Есть курить нормально! — весело и послушно отозвался тот. Но и после этого продолжал выпускать дым в сторону.
Теперь до берега было рукой подать. Рыбацкий стан подслеповато поглядывал маленькими окнами на бухту. Открылась дверь, и на пороге показалась человеческая фигурка, пока еще не различить — мужская или женская. Завидев моторку, с неистовым лаем устремилась к воде разношерстная собачья стая.
— Ой, сколько собак! — воскликнула Маришка.
— На семь упряжек, — просто и деловито сообщил Горячев.
— А зачем они?
— Перевозить грузы…
И тут Аркадий вспомнил (он где-то читал об этом): с ледоставом рыбаки на собаках перевозят снасти и все имущество на большую землю. Ведь машины здесь не ходят.
Заскрипела галька под днищем. Горячев спрыгнул на берег и прикрикнул на лаек, полукругом обступивших лодку:
— Я вот вас!
Собаки отошли, но лаять не перестали.
— Пусть побрешут, — сказал Горячев. — Вы погуляйте тут. А я пойду скажу, чтобы малость прибрали в помещении.
На ходу обернулся, сказал двинувшемуся было за ним Мише:
— Продукты хоть бы перенес на берег…
И Миша нехотя вернулся к моторке.
Собаки надрывались.
— Нехорошо, нехорошо так встречать гостей, — упрекнула их Маришка. — Неблагородно. Вас много, а нас всего двое… Так-то.
После этого небрежно отвернулась от собак и присела на камень.
Вдруг от стаи отделился огромный черный, с белыми пятнами пес. Не спуская с Маришки подобревших внимательных глаз, приблизился к ней на расстояние двух-трех шагов. Она доверчиво посмотрела на него. Великан неторопливо подошел и положил ей на колени свою тяжелую лобастую голову. И в то же мгновение собаки перестали лаять.
— Вожак, — сказал Аркадий.
Маришка принялась гладить лохматую собачью голову, заглядывая в большие и умные глаза.
— Мариш, смотри: он просит прощения, — заметил Аркадий.
— Нет, не просит, — возразила Маришка. — Мы не виноваты. Мы чуть-чуть рассердились, что нас не поняли. Мы только хотели знать, что это за люди и зачем они приехали? Правда?
Глаз благодарно помаргивал.
Маришка почесала у вожака за ухом. Аркадий вздохнул: он нисколько не удивится, если эти собачьи нежности затянутся до самого отъезда. Однажды она так же, ничем больше не интересуясь и не занимаясь, почти целую неделю провозилась с ежонком, которого он подобрал в парке.
Чтобы напомнить ей о цели приезда, Аркадий спросил:
— Ты еще не думала, о чем хочешь писать?
— Нет, — Маришка виновато посмотрела ему в глаза.
Судя по всему, она не возражала бы, чтобы он снова накатал за нее. Однако на этот раз, решил Аркадий, он выдержит характер до конца. Или — или…
— Расскажешь коротенько, как живут, работают…
Она послушно кивнула головой.