Провинциальный клерк из Алабамы, впервые узревший «страну чудес», в упоении закупал сувениры для дядей и теток, братьев и сестриц. Уж он-то их удивит, он-то порасскажет!..
— Я вижу в вас знатока, сэр, мой глаз не обманет, — мелким бесом увивался торговец вокруг наивного туриста. — У меня случайно сохранилась уникальная вещица, шедевр древнего индейского искусства — миниатюрный тотем из мамонтовой кости…
С видом заговорщика он сунул алабамскому клерку безделушку, на тыльной стороне которой была тщательно соскоблена надпись: «Made in Japan» — «сделано в Японии».
— Платите в кассу четыре доллара девяносто пять, сэр!.. Кто еще, джентльмены?
В больших городах тихоокеанского побережья обилие японских товаров не так бросалось в глаза, как здесь, на Аляске. Магазины Севера были наводнены массовой продукцией фабрик Токио, Иокогамы, Осака и Кобе. Туристы с жадностью набрасывались на резные изделия «индейских и эскимосских мастеров» из кости и дерева, а потом с разочарованием обнаруживали на них следы японской марки. Японские фабриканты, пользуясь дешевой рабочей силой, наводняли Соединенные Штаты своей продукцией, продавая ее по бросовым ценам; торгашам Нью-Йорка и Сан-Франциско, Чикаго и маленького Кетчикена эти товары были выгоднее, чем свои, американские.
Воздух был пропитан тяжелым запахом рыбы. На деревянных причалах поблескивали серебристые чешуйки. Свет фонарей падал на вывески: «Рыба», «Рыбоконсервный завод». «Рыболовная компания»… На Аляске действовали в то время полтораста консервных предприятий. Одни лишь Кетчикенский район производил ежегодно до миллиона ящиков рыбных консервов.
Утром нам с Верноном долго пришлось будить Кюртцера. Он сердито отмахивался и нечленораздельно мычал. Метеоролог поборол робость и склонился над головой летчика: «Мы рискуем опоздать в Джюно… Вы рискуете не получить деньги…» Money! Деньги!.. Кажется, если бы Кюртцер лежал бездыханным трупом, то одно это магическое слово оживило бы его… Пилот вскочил, как пронзенный электрическим током, и схватился за часы. Было семь утра, а рейсовый самолет из Джюно уходил в полдень. Кюртцер и механик рысью понеслись к причалу.
Опять замелькали бесчисленные острова. По замусоленному свитку Кюртцера нелегко было определить районы, над которыми тарахтел «Кертис-Райт». Многие географические пункты носят здесь имена русских путешественников, исследовавших американский Север: острова Куприянова, Чичагова, Крузова, Миткова…
Чем дальше к северу, тем больше редел лес. В проливах уже плавали одинокие льдины. Промелькнул крошечный поселок, именуемый Петербургом. Показались два огромных ледника; отливая бледной синевой, они спускались с гор к океану. Вдруг из-за хребта выскочил Джюно, город с четырехтысячным населением, резиденция губернатора Аляски. В узком ущелье взбираются по склонам кварталы деревянных домиков; в центре возвышаются три-четыре массивных здания…
В полдень десятиместный «Локхид» вылетел в Фербэнкс. Со всех сторон надвинулись горы. Гигантские голубоватые глетчеры лежали в ущельях. Солнечные лучи не оживляли вершин суровых скал.
— Чилькут! — сказал пилот.
Так вот он — Trail, знаменитый чилькутский перевал, волок тысяча восемьсот девяносто восьмого года! По этой мрачной тропе, проложенной неведомыми бродягами, через горные хребты и занесенные снегом равнины тащились одержимые «желтым дьяволом», беспощадные к себе и другим охотники за самородками, искатели призрачного счастья. Даусон, Клондайк, Эльдорадо манили их сокровищами, таившимися в кладовых природы. Стремившиеся к золотому песку люди не знали, какие испытания готовит им Север. Слабые и неопытные падали в изнеможении, засыпали вечным сном в мертвой снеговой пустыне, выли от голода и предсмертной тоски, подстерегаемые волчьими стаями; выносливые и предприимчивые продолжали брести милю за милей, не оглядываясь на обреченных. А по сторонам тропы смерти, «Trail — 1898», как трагические памятники человеческой жадности, поднимались новые и новые надмогильные холмики.
«Локхид» сделал кратковременную остановку в Уайт-Хорсе, «Белой Лошади», на канадской территории, узким клином вытянувшейся к океану.
На пятом часу полета впереди змейкой блеснула река Танана. Через широкое плато, окруженное подковой гор, протянулись узкие прямолинейные улицы в редкой зелени деревьев. Фербэнкс!