«Старый Чарли» позаботился о приличествующем случаю «паблисити». Злоупотребляя восклицательными знаками, редактор писал: «К нам в город приехал специальный корреспондент советской газеты «Правда», имеющей ежедневный тираж более двух миллионов!..»
Сеттльмайер был весьма озабочен. В эти дни он вел яростную кампанию против предполагаемой постройки в городе радиовещательной станции и сложными подводными путями сколачивал группировку из влиятельных обывателей.
Мы встретили его за обедом в ресторане. С ним были кругленький президент и доктор Робинсон, сухопарый высокий человек с выдающейся челюстью и замораживающим взглядом. Робинсону и трем его коллегам принадлежал четырехэтажный госпиталь, единственное лечебное учреждение в городе.
Эта компания врачей монополизировала право заботиться о здоровье населения Фербэнкса и окрестных районов. Всякого нового врача, появлявшегося в городе, они подвергали травле и вынуждали бежать из Фербэнкса. Медицинские хищники были вполне демократичны и одинаково драли шкуру и с жены директора банка, и с вдовы-судомойки. За пломбирование зуба брали сумму, равную стоимости приличного костюма. За обслуживание роженицы — двухмесячный заработок горняка. Цены без запроса…
Редактор фербэнксской газеты владел пером, но не хуже управлял своим языком. Он знал кое-какие факты из госпитальной практики, разоблачение которых заставило бы предприимчивую четверку быстро сменить место жительства, но умел молчать, когда это было выгодно. Робинсон, как и «прекрасный парень» Бабби, у которого рыльце было тоже в пушку, не оставались должниками. Они отлично спелись с редактором.
За обедом шумно обсуждалась злободневная тема: нужна ли Фербэнксу радиовещательная станция?
— Чем она помешает вам? — обратился Беляков к Сеттльмайеру. — Тысячу экземпляров своего пейпера вы все равно сумеете продать. Или у вас есть опасения, что уменьшится тираж?
— Ни чего вы, Майкл, не понимаете, — поморщился редактор. — Радиостанция будет вести городские передачи и, конечно, отнимет у меня часть рекламы. Я не могу допустить такого грабежа. Как вы считаете? — повернулся он ко мне, вероятно, рассчитывая на поддержку.
Я ответил, что хорошо организованное радиовещание способствует распространению знаний, повышает культуру населения. Кроме информации и рекламы, станция, очевидно, будет передавать музыку, литературные произведения.
— Кому это нужно? — резко заметил Робинсон.
— Вы что имеете в виду, доктор? Музыку?
— Ну, музыку оставим. Я говорю о литературе. Рассказы, вы думаете, кому-нибудь интересны или романы?
— Их никто не станет слушать! — вскричал редактор.
— Разве не найдется людей, которые с удовольствием прослушают, например, рассказ Джека Лондона? — спросил я.
— Какой это Лондон? — зашевелился Бабби. — Не знаю ни одного Лондона.
— Джека Лондона у нас не читают. Он был социалистом и умер, — сказал доктор таким тоном, словно политические взгляды Джека Лондона послужили непосредственной причиной его смерти.
— А Эптона Синклера вы читаете?
— Он пишет об одном и том же: капиталисты, рабочие, борьба… Такой же социалист, как Лондон!
— Предположим. Ну, а Теодор Драйзер?
— Этот совсем красный! — вспыхнул редактор, кольнув меня подозрительным взглядом.
— Как может не нравиться, например, его «Американская трагедия»? Вы читали, конечно? — не сдавался я.
— Читал или не читал — это не меняет дела, — пробурчал «Старый Чарли». — Возмутительное сочинение! Так говорили все большие газеты.
— А какого мнения вы о творчестве Синклера Льюиса? Вот вы, президент?
Бабби ухмыльнулся:
— Поговорим, друзья, о чем-нибудь другом. Все эти писатели и разные поэты — такая скука!..
— Бабби прав, — присоединился доктор. — Когда читаешь книги этих писателей, приходится думать, напрягать мозг. Бессмысленная трата энергии. Мы предпочитаем детективные журналы. Интересно и не засоряет голову…
Сеттльмаейр встал:
— Нет, друзья мои, мы не дадим построить в нашем городе радиостанцию!..
И этих убогих лавочников мы принимали за местных интеллигентов! Врач. Президент торговой палаты. Редактор. Люди с высшим образованием. Это стандартный американский тип, блестяще описанный у Синклера Льюиса под именем мистера Беббита. Среди таких беббитов реакция вербует свои кадры.
День за днем перед нами все больше раскрывались быт и нравы американской провинции.