Прощай, чуждый и жестокий мир! Прощай, империя доллара!..
Глядя с борта «Нормандии» на удаляющийся берег, я думал о том, что эти летние месяцы 1937 года открыли глаза многих американцев.
Сквозь завесу лжи, за которой реакция скрывает от американцев советскую действительность, простые люди увидели в лице русских летчиков нового человека, воспитанников советского строя.
Тысячи людей впервые поняли: свет идет с востока. Свет всепобеждающего коммунизма!
Путешествие третье (1939 г.)
I
Вася Локтев, двадцатилетний крепыш и страстный спортсмен, сидел в аппаратной московской радиостанции «Главзолота» и автоматически сортировал телеграммы с якутских приисков. Но мысли его были далеко. У молодого радиста не выходила из головы вчерашняя лыжная прогулка: таинственная хижина среди снежного поля, незнакомец в мехах, невольно подслушанные загадочные разговоры… Как глупо, по-мальчишески, бежал он, не разузнав в чем дело! А теперь, поди, — догадывайся… Сказать товарищам? Не поверят, высмеют… А ведь он доподлинно, своими глазами видел, своими ушами слышал!..
— Локтев мечтает, — заметил кто-то из радистов.
— А взгляд у него бессмысленный, как у влюбленного, — пошутил другой. — Опомнись, чемпион!
— Хватит вам издеваться! — с сердцем сказал Вася. — Знали бы, какое у меня происшествие вышло!..
Товарищам не пришлось его уговаривать. Васе и самому не терпелось поделиться с приятелями; быть может, они найдут ключ к загадке?..
Накануне было воскресенье, и Локтев, по обыкновению, отправился на загородную лыжную прогулку. Миновав Калужскую заставу, он свернул с шоссе и побежал по целине. Лыжи скользят самоходками, снег похрустывает, ветерок морозит щеки — красота!.. И вдруг в чистом поле, откуда ни возьмись, — какое то строение, вроде хижины. Вася готов был поклясться, что в прошлое воскресенье тут ничего не было. Его разобрало любопытство, он подошел ближе. Действительно, домик, вернее сказать, просторная палатка. Шагах в пятнадцати стоит ветряк, металлические крылья замерли; по другую сторону палатки — деревянная будочка и мачта с антенной…
— Радиостанция? — перебил рассказчика нетерпеливый голос.
— Я и сам подумал… Подхожу к палатке вплотную. За стеной что-то гудит, словно примус.
— Значит, там люди были?
— Ну, да! Трое или четверо. Они переговаривались, только я мало что разобрал, — мешал примус окаянный.
Интерес слушателей к Васиному рассказу заметно нарастал. Палатка с радиостанцией в поле, совсем рядом с Москвой, — о таком, действительно, не приходилось слышать!
— Что же за люди? О чем они толковали?
— Загадка! — пожал плечами Локтев. — До меня долетели лишь несколько фраз. Один спрашивает: «Не пора тебе, Женя, смотреть приборы?» Другой отвечает: «Еще полудня нет». Немного погодя — новый голос: «Недавно покушали, а меня опять на еду потянуло. Боюсь, с нашим аппетитом там никаких запасов не хватит». А тот, что спрашивал насчет приборов, говорит: «У меня в полдень свидание с Одессой. Давайте почаевничаем…» Неловко все же подслушивать чужие разговоры. Только хотел отойти, как вдруг примус утих, и я явственно слышу: «Ну, Пэпэ, досказывай, как ты с трупами расправлялся…»
— С трупами? — недоверчиво переспросил один из слушателей. — Ослышался ты, наверное с трубами…
— Нет, точно: с трупами… Вы, товарищи, знаете, что я не из трусливых, но тут мне стало не по себе. Повернул на свою лыжню, слышу позади скрип. Из палатки выходит высокий человек в унтах выше колен, в пыжиковой шапке, в меховой куртке. В такой одежде сорокаградусный мороз не страшен! Человек меня не заметил, прошел к ветряку, пустил на полный ход. Крылья завертелись. Тут только он взглянул в мою сторону. Видимо, ошалелое у меня было выражение, потому что он улыбнулся. Ну, все! И вот второй день у меня не выходит из головы: чем они занимаются там в поле? Таинственное дело, товарищи…
Старший радист, сидевший до сих пор безмолвно, откликнулся из угла:
— Ничего особенного: собрались люди поохотиться и расположились на привал.
— У Калужского шоссе медведя поднимать, что ли? К чему им ветряк? А радиостанция?..