Никто, конечно, и не подозревал, какую злую шутку разыграют с нами льды…
Незаметно «Сталинград» пересек сто восьмидесятый меридиан и вошел в западное полушарие. В какой-то миг мы стали старше на один день — перенеслись из четырнадцатого апреля в пятнадцатое. Далеко позади лежал Пегропавловск-на-Камчатке. По прямой до чукотского побережья оставалось не более двух суток хода.
Под вечер вахтенный штурман принес в кают-компанию невеселую новость:
— Слева по борту льды!
Они шли разорванными мелкими цепочками. Это были первые вестники Арктики, ее сторожевое охранение. Дальше к северу нас ожидали главные силы: сплоченные и неподатливые массы льда.
Утром нас разбудил непривычный шум: льды терлись о корпус корабля. Выйдя на палубу, я увидел вокруг серовато-белые поля и бесформенные нагромождения, напоминающие заторы при волжских ледоходах, но более мощные. Льды появились раньше, чем ожидал «старик». Он повел «Сталинград» к американскому острову Матвея, надеясь отыскать там лазейку и проскочить к Чукотке.
Миновала ночь. Утром мы торжествовали: льды исчезли так же внезапно, как появились! «Сталинград» снова шел чистой водой. Впереди смутно вырисовывались очертания острова Матвея. Кто мог знать, что в непосредственной близости к этому унылому острову нам предстоит выстоять долгие недели!.. Пока что на корабле почти все чувствовали себя именинниками: до бухты Провидения осталось лишь двести тридцать миль! Нормальным ходом — двадцать часов, максимум — сутки.
Зовут обедать. В кают-компаниях не принято садиться за стол до прихода капитана. «Старик» вошел, как всегда, хмурый, молча кивнул седоватой головой и занял свое место. Подали дымящийся борщ. «Старик» уставился в тарелку и ел, не поднимая глаз. В его присутствии обед обычно проходил в гнетущей тишине, без веселых разговоров и шуток. Второй штурман, сидевший у иллюминатора, вдруг поднялся, подошел к капитану и что-то проговорил вполголоса. «Старик» отставил тарелку, вскочил и буркнул: «Продолжайте без меня!».
Итак, спокойное плавание кончилось! Вокруг до самого горизонта теснятся льды, они надежно блокировали «Сталинград».
Остров Матвея совсем близко. Его скалистые берега посеребрены снегом. Этот клочок суши ничем не примечателен даже на однообразном белом фоне. Пароход, стиснутый льдами, медленно дрейфует вдоль крутых каменных обрывов. За сутки нас сносит на пять-шесть миль к юго-западу, и неведомо, на какое еще расстояние мы отдалимся от своей цели.
Едва в окружающих полях появляется трещина, начинается бой со льдами. Подрывники прыгают за борт, пробивают во льду цилиндрические лунки, закладывают в них пакеты с аммоналом, и гулкие взрывы сотрясают воздух, осыпая палубу ледяными осколками. Белые поля мерно колышатся. Море под ними испускает беспокойные вздохи. На мостике приходит в движение рукоятка машинного телеграфа: «Малый назад!» — «Стоп!» — «Полный вперед!..» Судно с разбегу взбирается носом на торосистое поле, мнет и крошит его. Но разве в силах пароход одолеть такие ледовые преграды! Последняя четырехчасовая схватка завершается поражением корабля: мы продвинулись едва ли на три корпуса, а носовая часть оказалась поврежденной.
Двадцать пятого апреля неумолимый дрейф вернул «Сталинград» на то самое место, которое мы проходили еще семнадцатого. Теперь стоим в пяти милях юго-восточнее злополучного Матвея. Севернее острова так же безрезультатно борется со льдами «Смоленск».
А от Ванкарема на восток, к Уэллену, и дальше на юг, к бухте Провидения, вдоль побережья пробираются санные и пешие партии челюскинцев. Большинство полярников должно быть доставлено в бухту Провидения авиацией. Есть несколько больных, которых надо перевезти в больницу бухты Лаврентия. Но на Чукотке не хватает самолетов.
Широкое ледяное поле, в которое уперся «Сталинград», привлекло внимание наших пилотов. Святогоров и Болотов облюбовали его: «Отличная площадка для взлета!» Ожидая из Москвы разрешения лететь на Чукотку, Святогоров уныло бродит по судну, не находя себе места. Морской летчик потерял вкус даже к любимой игре в домино и без сожаления уступил одному из судовых штурманов признанную славу чемпиона.
Наконец, разрешение получено! Все сразу оживились: надо сгрузить на лед голубой «С-62», расчистить аэродром. С Сашей Святогоровым летят штурман Вадим Падалко и Леонид Михайлович Старокадомский.
На льду выложили опознавательные знаки, суриком обвели контуры летной площадки. В открытом Беринговом море, за двести пятьдесят миль от ближайшего советского берега, возник ледовый аэродром. Наскоро собран небольшой биплан «Т-4». Болотов слетал на ближнюю разведку и доставил «старику» неутешительные результаты: вокруг — сплошные ледяные поля.