Не веря ушам, подбегаю:
— Катер? От пограничников?
— А вы кто? — повторяет тот же голос.
— Корреспондент газеты «Правда».
— За вами и приехали!
Стучусь в каюту Копусова. Он выходит вместе с механиком Колесниченко.
Легкий веревочный трап перекинут за борт. Пограничники на катере держат его нижний конец. Засунув глубже под тужурку пакет с материалами, перелезаю через борт. Нащупываю ногами перекладину. Внизу — вода, трап раскачивается, деревянные перекладины скользят… Неприятный спуск!.. Сильные руки подхватывают меня. «Здравствуйте, товарищ корреспондент!» Катер покачивается на волнах. Теперь спускается Конусов. Через минуту с нами и Толя Колесниченко.
Через полчаса мы — на Петропавловской радиостанции. Аппаратная ярко освещена. Связисты разочарованы: «У вас только двенадцать тысяч слов? А мы готовились! Утром добавите? Добро!..» Первой уходит наша с Копусовым радиограмма о прибытии «Смоленска»; за ней — восемьдесят шесть листочков дневника Маркова. До утра надо продиктовать машинисткам минимум пять-шесть статей челюскинцев… В Москве сейчас три часа дня; можно надеяться, что в завтрашнем номере «Правды» появится начало марковского дневника.
Утро. Над сопками пролетает эскадрилья самолетов. Они кружат над бухтой и празднично украшенными улицами. Навстречу «Смоленску» выходит флотилия судов, пестро расцвеченных флагами. Все население Петропавловска вышло на берег. Мне вручают радиограмму из редакции: корреспонденции получены; начали печатать дневник; Копусову — особая благодарность главного редактора за активную работу для «Правды». Спустя два часа — новая радиограмма: по поручению редакции из Хабаровска вылетит в Петропавловск через Охотское море двухмоторный гидроплан «С-55»; надо подготовить все материалы и вручить их командиру «летающей лодки».
Днем, когда в городском театре шло торжественное заседание, в порту пришвартовался «Красин». В фойе театра молодцеватой походкой вошел моложавый человек в фуражке морского летчика и светлокоричневой кожаной куртке с металлической застежкой «молния». Поровнявшись со мной, он вежливо козырнул и, поглаживая коротко подстриженные усики, приглушенным баском спросил:
— Вы москвич? Не знаете ли, Виктор Львович Галышев здесь?
— Он в президиуме, на сцене.
Не трудно было догадаться, что передо мной — Маврикий Трофимович Слепнев.
— Выступления не окончились? Отлично, и я успею! Впечатлений масса… Вы фотограф, кинооператор, корреспондент? Простите, как ваша фамилия?.. А, слыхал! Значит, плывем вместе? Ну, я пошел… Как это у Пушкина? «Он возвратился и попал, как Чацкий, с корабля на бал».
Словоохотливый летчик направился в зал, откуда послышались аплодисменты.
В фойе влетел, запыхавшись, Миша Розенфельд:
— Опять встретились! Третий раз в этом месяце…
— Ты откуда?
— Были с Изаковым на радиостанции. Сюда идет «Сучан», везет почту из Владивостока. Завтра будем читать свежие московские газеты.
— С опозданием на три недели.
— Это что! В Уэллене рассказывали о местном учителе. Он, будто, привез из Хабаровска комплект газет за целый год и ежедневно прочитывает очередной номер. Непонятно? Ну, скажем, сегодня учитель читал газету за двадцать девятое мая… прошлого года. Новых то нет!
Миша сыпал новостями, перескакивая с темы на тему. Он красноречиво описал поход «Красина» на Аляску. Несколькими штрихами охарактеризовал Слепнева. Мимоходом вспомнил об индейце по имени Эли, с которым познакомился в Номе, и о старике-греке со странной фамилией Грамматика, просившемся на ледокол, чтобы «за любую плату» его доставили в Европу…
Появился Борис Романович Изаков.
— Завтра лечу в Москву, — заявил он скучающим и словно недовольным тоном.
— Каким способом, с кем? — дрогнувшим голосом воскликнул Миша.
— Самолетом, самолетом, — как бы поучая, дважды повторил Борис Романович. — Переходя с одной машины на другую, рассчитываю добраться до Москвы за пять дней.
— Допустим… А отсюда до Хабаровска как? — ревниво допрашивал Миша.
— На летающей лодке, на гидросамолете, — подчеркнуто-любезно ответил Изаков.
— Счастливец! Перелет Камчатка — Москва! Вам будет о чем написать, Борис Романович!..
XVIII
Город Петропавловск-на-Камчатке окружает бухту. По склону сопки черной змейкой вьется тропинка. Она поднимается на вершину, теряясь среди пятен побуревшего снега. В долине между сопками журчит весенний ручей. У подножия он вливается в бурный поток, с гулом несущийся к бухте. Шум вешних вод заглушает голоса города и гудки пароходов в порту. Ветер гонит по небу густые клубы облаков… Каково сейчас над холодным Охотским морем? Где хабаровская «летающая лодка»? Прибудет ли она сегодня?..