Байдуков вытащил из дорожного мешка пару апельсинов, — они стали ледяными шариками. Тогда летчик выбрал крепкое румяное яблоко, тоже промерзшее насквозь. От яблока сразу заломило зубы. Перебросив ноги через бак, второй пилот сел подле Чкалова и мигнул ему: «Давай сменяться!» Командир, не выпуская штурвала, приподнялся. Байдуков протиснулся на его место. Чкалов уступил одну педаль, потом другую, отдал штурвал и полез на бак. Апельсин уже оттаял на отопительной трубе; снять с него кожицу не составило труда. Отделив пару сочных долек, Чкалов нехотя проглотил их.
С того момента, как они взлетели с подмосковного аэродрома, прошло уже более суток. Веки Чкалова покраснели, под глазами пролегли глубокие тени. Передав управление товарищу, он сразу же погрузился в тяжелый сон.
Беляков возился с астрономическими расчетами.
— Полюс! — закричал он.
Чкалов сразу вскочил и, улыбаясь, поднял вверх большой палец.
Штурман напряженно отстукивал: «ЦЩ де РТ + нр 24+ +38 — мы перевалили полюс — попутный ветер — льды открыты — белые ледяные поля с трещинами и разводьями — настроение бодрое…»
Это было девятнадцатого июня 1937 года в пять часов по Гринвичу.
Летчики смотрели вниз: все та же однообразная ледяная равнина. Но они знали, что в эту белую пустыню уже вторглась жизнь. Где-то, на скрытой туманом льдине, трудятся четверо советских полярников. Летчики помнили о них. Вглядываясь в сизую мглу, они надеялись рассмотреть крошечный поселок дрейфующей станции «Северный полюс».
В эти же минуты невысокий коренастый человек в меховой куртке стоял на льду возле мачты радиостанции, чутко прислушиваясь к утихающему гудению мотора. Невидимый самолет уходил! Человек ждал, словно надеясь, что самолет вернется, и лишь когда гул мотора совсем затих, медленно пошел к палатке. Это был Папанин, начальник научной станции «Северный полюс». Уже почти месяц он и его три товарища — Ширшов, Федоров и Кренкель, — высаженные советской воздушной экспедицией на пловучую льдину Северного полюса, вели научные исследования в центре Арктики.
Папанин забрался в палатку, развернул коленкоровую тетрадь, взял негнущимися от холода пальцами карандаш и записал:
«19 июня. Необычайно напряженный день. Всю ночь напролет Эрнест дежурил на радио, следил за полетом Чкалова… С самолета передали: «Идем по пятьдесят восьмому меридиану к полюсу…» Через некоторое время мы услышали какой-то гул. Самолет Чкалова!.. Выскочили из палатки. Послали тысячу проклятий облакам… Мы так надеялись, что Чкалов сбросит нам хоть одну газетку, а может быть, и письма из дома… Гул мотора становился все тише и тише… Эрнест принес чкаловскую радиограмму: «Перевалили полюс…» Завтра они будут над Америкой!..»
В эти же минуты экспресс «Митропа» подошел к пограничной станции на рубеже Польши и Германии. Тяжелые шаги разбудили меня. Грубый голос в коридоре требовал: «Ире паспортен! Дейтшер пасс-контроль…» Соседи проснулись, кряхтя полезли за документами. Жандармский офицер стоял у порога, освещая ручным фонарем лица пассажиров. «Паспорт!» — сказал гитлеровец, протягивая руку. Я невольно вспомнил Маяковского, отдавая свою «краснокожую паспортину». Во всем составе «Митропы» я был единственным советским пассажиром. Жандарм вышел в коридор, переписал сведения, содержавшиеся в паспорте. Это было мое первое впечатление о гитлеровской Германии тридцать седьмого года.
Поезд шел в Париж, откуда мой путь лежал в порт Гавр. Мне предстояло совершить пятидневное плавание через Атлантический океан в Нью-Йорк. Воздушное сообщение между Европой и Америкой тогда только еще проектировалось. Используя быстрейшие способы передвижения, я рассчитывал на восьмые сутки попасть в Соединенные Штаты. Экипажу «Сталинского маршрута», проложившему воздушную трассу в Америку через полюс, потребовалось втрое меньше времени.
Редакция «Правды» направила своего специального корреспондента в Соединенные Штаты, чтобы подробно информировать советских читателей о трансполярных перелетах наших славных летчиков. Впервые в жизни я покинул пределы Родины. Этому предшествовало много событий.
II
На Белорусском вокзале в Москве майским вечером 1936 года друзья провожали штурмана Виктора Левченко. Он ехал в Калифорнию, чтобы вместе с Сигизмундом Леваневским вернуться на Родину воздушным путем через Арктику. Но кто-то из провожающих опаздывал, и жизнерадостный красавец-штурман нетерпеливо посматривал вдоль перрона, тревожно поглядывая на часы. Увидев приближающихся летчиков, он оживился. Пришедших было трое, в руках они несли длинные трубчатые свертки.