Дверь отворил заспанный швейцар, инвалид русско-японской войны. Старик был не в духе.
— Ходят и ходят по ночам, — кряхтел он у непокорного засова. — Время, однако, много. Уснуть и не придется… Чаю согреть?
Я стал подниматься по лестнице.
— Погоди, погоди, — заковылял инвалид. — Поспешный ты, однако!.. Давеча хотел сказать, да запамятовал: спрашивали тебя с почты, наказывали — как придет московский, чтобы звонил к ним.
— Давно?
— Не очень. Минуток десяток, однако, прошло…
Я бросился к телефону:
— Телеграф? Старшего по смене…
— Вам «молния» из Москвы, читаю: «Немедленно вылетайте Хабаровск и далее к месту посадки. Редакция».
Эх, не послушался я Белякова! Был бы сейчас на две с лишним тысячи километров ближе к экипажу!.. Ясно: посадка удачная, но где? Скорее на Дальний Восток!
На аэродроме меня ждала неприятная весть: самолет, посланный ко мне, в пути получил повреждение.
— Есть резервные машины?
— Как видите, чистое поле, — ответил дежурный по аэродрому.
— А на подходе?
— Один почтовый, но на него не рассчитывайте — возьмет груз, — предупредил дежурный, показывая на горы мешков под навесом.
Оставалось ждать случая и поглядывать на голубое небо.
— Идет почтовый, — сказал дежурный. — На нем летит инспектор нашего управления. Потолкуйте с ним…
Одномоторный «Р-5» подрулил к навесу. На бипланах этого типа я летал неоднократно. Каманин, Молоков и Водопьянов на «Р-5» вывозили челюскинцев из ледового лагеря. Эта советская машина хорошо послужила нашей авиации.
Инспектор показал пилоту на мешки и направился к зданию аэропорта. Я преградил ему дорогу и объяснил цель своего полета. Инспектор слушал со скучающим видом, но не перебивал.
— Все это заслуживает внимания, но — увы! — кольнул он меня взглядом из-под сдвинутых на лоб летных очков и сделал выразительный жест в сторону навеса, откуда уже таскали к самолету мешки. — Груз!
— Чтобы взять меня на самолет, придется оставить лишь часть груза, сто килограммов, даже девяносто.
— Не могу. Кроме того, летчик — четвертого класса, он не имеет права перевозить пассажиров, — выдвинул новый аргумент инспектор. Он снял форменную фуражку, обнажив белокурую голову с прямым пробором.
Где же я видел такую франтовскую прическу, эти колючие глаза? Неужели это он был на Камчатке?
— Не вы были штурманом «летающей лодки», доставившей из Петропавловска в Хабаровск корреспондента «Правды» Изакова? — спросил я.
— В тридцать четвертом? Точно — я!
— Может быть, вспомните, как я передавал в последнюю минуту пакет с материалами?
— Старый знакомый, оказывается. Любопытная встреча!..
Мгновение он помолчал и затем крикнул грузчикам:
— Сбросьте сто кило, полетит пассажир.
Летчик четвертого класса оказался старательным и покладистым.
— К вечеру будем в Хабаровске, — пообещал он.
«Р-5» летел над Забайкальем. Между сопками вились, сверкая на солнце, рельсы сибирской магистрали. Сокращая путь, пилот часто расставался с железной дорогой и вел самолет прямым курсом над бесконечной темнозеленой тайгой. Тень самолета бежала вдогонку по верхушкам деревьев. Взору открывались неисчислимые лесные богатства восточных районов страны. А какие сокровища таят их недра!
Мы опустились на аэродроме возле города Свободного.
— Не слышали, где сделал посадку Чкалов? — спросил я механика, заправлявшего машину горючим.
— Какой-то остров. Удд, что ли?
— Где?
— Остров Удд, в Охотском море, — повторил механик.
Такое могло только присниться! «АНТ-25» опустился на маленьком острове севернее Татарского пролива, между Сахалином и материком, за сто с лишним километров от Николаевска- на-Амуре. На том самом острове, где я уже однажды был!
Четыре года назад я в течение трех месяцев путешествовал по Дальнему Востоку. Из Хабаровска я спустился вниз по Амуру, побывал в лесной гавани вблизи Николаевска, на рыбных промыслах и новом консервном комбинате в устье великой дальневосточной реки.
Инженер Охинских нефтяных промыслов соблазнил меня предложением: добраться из Николаевска на Сахалин с попутным зверобойным ботом. Ранним августовским утром мы вышли в Татарский пролив. Обычно бурный и хмурый, в тот день он был удивительно спокоен. К вечеру, оставив позади островок Кевос, бот подошел к острову Лангр и пришвартовался у пристани зверобойного комбината. Директор комбината, бывший москвич, пригласил пассажиров переночевать у него; провести несколько часов в уютном домике на острове было куда приятнее, чем оставаться на ночь в каюте, пропахшей белушьим жиром.