Наша тревога росла. Где самолет? Аэродромы на побережье закрыты туманом. Справа — Тихий океан, слева — горный хребет Сиерра-Невада. Быть может, летчики ушли за горы, на восток, рассчитывая опуститься в пустыне? Или «РД» кружит над побережьем, ожидая, пока солнце разгонит ночной туман?..
«Боинг» приближался к мексиканской границе. Туман над Сан-Диего рассеивался. В подковообразной бухте виднелись корабли тихоокеанского флота США. Плоскими серыми утюгами замерли авианосцы. Взлетали гидропланы. Далеко в океане дымили пароходы. Зеленые кварталы Сан-Диего казались нарисованными. Мы миновали город и над желтой пустыней полетели к южному рубежу США.
— Мексика! — сказал консул, указывая на высохшее русло большой реки.
Над приграничным мексиканским городком Аква-Калиенте, похожим на беспорядочно разбросанную деревню, «Боинг» развернулся и лег на обратный курс.
Мы опустились на аэродроме Сан-Диего. Немедленно заработал междугородный телефон. Из Сиэттля Михаил Беляков встревоженным голосом сообщил: «Сведений о Громове нет, в Москве беспокоятся…»
Где наши летчики? Как искать их, если посадка произошла за горами, в мертвой, безлюдной, выжженной солнцем пустыне?.. И вдруг в кабинет начальника аэродрома стремглав вбежал телеграфист. Он держал в руках ленту и быстро-быстро что-то говорил. Можно было разобрать лишь знакомые слова «рашен фляйерс» и еще многократно повторявшееся, совершенно непонятное «Джакумбо».
— Вот оно — Джакумбо, — сказал консул, отыскав на карте крохотное селение к востоку от Сан-Диего. Мы уже направились было к самолету, чтобы лететь туда, как опять примчался телеграфист с обрывком ленты.
— Громов опустился на поле в трех милях от селения Сан- Джасинто, за пятнадцать миль от Марчфилда, — прочел консул.
Я потащил телеграфиста в аппаратную. Короткая телеграмма о завершении громовского перелета помчалась по проводам и подводному кабелю в Европу, в Москву, на Ленинградское шоссе, в редакцию. А спустя несколько минут товарищи в «Правде» узнали радостную весть.
XI
«Боинг» приземлился на марчфилдском военном аэродроме. Навстречу нам шел Г ромов. Всегда сдержанный и спокойный, он был возбужден; глаза его покраснели после трех бессонных ночей. Мы уединились в маленькой комнате, отведенной Михаилу Михайловичу.
— Вот, порученное нам Родиной мы выполнили, — взволнованно говорил летчик. — Но чем, чем я могу отблагодарить Иосифа Виссарионовича? Какими словами выразить свои чувства?!
Он вспомнил, как в Кремле советское правительство и лично товарищ Сталин дали ему разрешение на полет.
— После чкаловского рейса нам, повторяя Сталинский маршрут через полюс, оставалось лишь одно: прибыть в Америку с мировым рекордом.
Михаил Михайлович рассказал о последних часах полета. Рекорд Кодоса и Росси был побит еще в трехстах километрах севернее Сан-Франциско, но экипаж пошел дальше. Туман закрыл все побережье, а за хребтом Сиерра-Невада над пустыней сияло чистое, голубое небо. «РД» кружился в зоне Сан- Диего. Город был где-то внизу, но предательский туман скрывал его. Громов ушел от тумана, отыскал подходящее место и совершил классическую посадку.
Более двух с половиной суток длился путь летчиков, но для отдыха этим сильным людям было достаточно четырех часов. Громову передали московскую телеграмму. Он читал вслух:
«Поздравляем с блестящим завершением перелета Москва — Северный полюс — Соединенные Штаты Америки и установлением нового мирового рекорда дальности полета по прямой.
Восхищены вашим героизмом и искусством, проявленными при достижении новой победы советской авиации.
Трудящиеся Советского Союза гордятся вашим успехом.
Обнимаем вас и жмем ваши руки.
Сталин. Молотов. Ворошилов.»
Он еще раз перечитал телеграмму, отчетливо выговаривая каждое слово, пытаясь умерить охватившее его волнение. Усталость с него словно рукой сняло. Михаил Михайлович пошел к товарищам. Вместе они написали ответ в Кремль.
«РД» покрыл около десяти тысяч трехсот километров. Мировой рекорд завоевала Сталинская авиация.
За завтраком Андрей Юмашев извлек из кармана основательно помятый конверт.
— Чуть не позабыл! Вот письмо из редакции…
Мой товарищ, журналист, участник недавней воздушной экспедиции на Северный полюс, снабдил конверт шутливой надписью: «Москва — Северный полюс — Соединенные Штаты Америки. Воздушной трансполярной почтой. Рейсом № 2». Письмо было отправлено из Москвы двенадцатого июля и вручено адресату в Южной Калифорнии четырнадцатого. Репортеры завистливыми глазами косились на уникальный конверт. На другой день снимок с него появился в десятках газет: «Первое письмо, доставленное в США через Северный полюс!..»