Я быстро нашла себе подружек. Девчонки из медучилища отдыхали здесь целой группой. Через пару дней заметила их сокурсника - невысокого худенького будущего фельдшера. Поймала ищущий взгляд его серо—зелёных глаз, но сама не подходила - выжидала. Сумели разговориться только, когда состоялась экскурсия на большом белом теплоходе. А после расставались только на ночь, отправляясь спать по своим многоместным комнатам. Любовь любовью, но я понимала, что это просто отпуск да и паренёк выглядел слишком молоденьким. Так и не сказал тогда - сколько ему лет.
Днём загорали, купались и, сидя на берегу, я читала другу Есенина, а он напевал мне «Синий иней ». По вечерам танцевали на площадке пансионата, потом целовались в сквере на каждой лавочке, и поцелуи походили на затяжной полёт в бесконечной ночи.
Поздними вечерами, наблюдая за кустами и высокой травой, мы хихикали, понимая, что те шевелились не от ветра. Оттуда раздавался смех и шёпот. Сквер жил своей ночной жизнью, народ отдыхал и телом, и душой. По-молодости казалось, что таким старым дядькам и тёткам уже стыдно шарахаться по кустам: они- то там явно не только целовались. Наступало утро, и у всех вчерашних любовников сияла блажь на лицах!
Двенадцать дней буквально промелькнули. Становилось тоскливо, расставаться не хотелось. Определённости в отношениях быть не могло. Ему ещё нужно было взрослеть и учиться. Всё понимала, и делалось ещё тяжелее. Сплошная безнадёга, как будто теряла навсегда. Договорились пока писать друг другу. И начался почтовый роман.
Его письма мне не нравились. Огромное количество восклицательных знаков после каждого «люблю», совершенно безграмотные, полудетские «типа стихи» были полной противоположностью субъекту. Вроде приятный, неглупый парнишка, а выражается так примитивно - «по–деревенски». Эта ущербность умаляла приятеля, я не знала тогда, что таланты у людей разные, что прекрасный хирург может делать кучу ошибок в написании эпикриза. Потом привыкла к такой орфографии, простила ему этот маленький недостаток и просто радовалась каждому посланию.
Он явился неожиданно через два года ранней весной. Оказывается, призывался на военную службу сразу после праздника 9 Мая и догадался приехать проститься. Немного погуляли по парку. Снег почти стаял, кое-где пробивалась травка. Душа моя тихо страдала от неизвестности. Я не обещала ждать, это как бы подразумевалось само собой. Мы простились, и он уехал.
А в канун праздника Победы, неожиданно для себя, села на электричку и рванула к нему.
Дверь открыли двое: он и его мама.
— Моя Леся приехала, — были его слова. (Почти «Ирония судьбы» в зачаточном варианте).
Его родители оказались простыми и приятными людьми. Вечер прошёл в тихих разговорах, по–домашнему.
Домой меня не отпустили, и я спала в самой большой комнате одна на перинах, как принцесса на горошине.
Утром, проснувшись, увидела своего любимого, сидящего у меня в ногах. Сказал, что давно ждёт моего пробуждения. Потом нечаянно услышала его разговор с матерью. Видимо, родительница прошлась насчёт возраста возлюбленной своего сыночка. Он ответил, что жена Маркса была на четыре года старше супруга. Пришлось сделать вид, что ничего не произошло, но в голове отложилось: для мамочки очень важно, чтобы сноха была моложе сыночка.
После завтрака родительница друга послала нас на дачу - делать корове укол. Там опять целовались, он нежно гладил мои коленки. Видела, что парню хочется большего, но к большему готова не была.
Потом он посадил меня в такси, и мы расстались. Какое–то время продолжали переписываться. И всё! Больше я своего Семёна не видела – так звали мою первую любовь…
...В то же лето поехала по комсомольской путёвке в пионерлагерь работать вожатой и там встретила своего будущего мужа. Умный, серьёзный, обаятельный и на два года старше! Как такого не полюбить? И полюбила, и вышла замуж, родила и вырастила сына…
... И через столько лет - многозначительные бибиканья. Как намёк? На что?
«Непонятки» раздражали, а потому напрашивались вопросы... Теперь–то Сёма взрослый мужчина! Неужели нельзя подойти и по–человечески поздороваться? Ведёт себя, как деревенский малолетний ухарь. Какие–то сигнальчики, выкрики! Совсем деградировал в своём вытрезвителе? А может я его совершенно не знала, виделись-то совсем ничего. Не смог устроить свою личную жизнь, потому прилюдно мстит. Мстит, что не дождалась? Или есть семья и всё хорошо... Значит, просто издевается!
Тогда, придя домой после парикмахерской, и, во всём разобравшись, вытащила из шкафа семейный архив, и с чувством брезгливой досады выбросила все его фото и старые письма. «Это же надо - столько лет хранить всякую "трихомуть"? Уж я бы из тебя человека сделала. Ты бы у меня выучился в медакадемии и работал врачом, а не сшибал с алкоголиков рубли. Стала бы второй мамкой!» - разозлилась и одновременно успокоилась именно после таких своих рассуждений.
Шарик вертелся. Жизнь продолжалась. Шли годы, изменилась страна, но не люди. Человеческая сущность оставалась почти неизменной: со старыми пороками, страстями и лучшими душевными порывами.
Года три назад в мае (помню, что на моём рабочем столе в вазе благоухал букет сирени), в библиотеку, где я честно проработала много лет, и откуда вскоре собиралась уйти на пенсию, зашли двое мужчин. По глазам и тонкому изгибу губ, в одном из них, узнала свою юношескую любовь. Дяденька выглядел неплохо, ещё не седой и без животика, так популярного среди теперешних мужичков его возраста. Мы внимательно посмотрели друг на друга и промолчали. Зато сразу после ухода нежданных гостей посыпались странные телефонные звонки, когда молчат и дышат в трубку. Ну, не пятиклассник? И хочется, и колется, и мамка не велит! Точно, задержался в развитии…