2. Волшебная история, повествующая, как шахзоде Анвар нашёл свою суженную. И что сделал, чтоб оказаться достойным её руки.
Арабская сказка. (Наверное.)
Любому Восточному Правителю, (Если только он – действительно – Восточный!) полагается гарем. Четыре законных, старших, жены. Десятки – младших. Плюс море наложниц. И, разумеется, трон свой отпрысками мужского пола для гарантирования преемственности, падишах Иброхимбек, уж постарался, скажем так – обеспечить.
Но, разумеется, самым любимым сыном являлся Первенец: сын от Любимой жены, Мафтуны. И звали этого юношу шахзоде Анвар.
Самый лучший охотник, самый просвещённый в науках, самый умелый воин – уж падишах-то обеспокоился найти наилучших учителей, да и сам не пренебрегал воспитанием наследника. Рубке на саблях, меткой стрельбе из лука, и владению всем остальным оружием из Арсенала тоже учил лично. И уж поблажек себе на возраст не делал!
Вот и получился из Анвара – смышлёный, грамотный, и могучий парень. А ещё и красивый и статный юноша! Ничего не скажешь – достойный наследник Трона.
Разумеется, папочка в первенце души не чаял. Всё, что душенька не пожелает, дозволял делать. Любой каприз мальчика, а потом – и юноши, исполняли верные слуги с поспешанием: знали крутой нрав Иброхимбека.
Вот подошло время засылать сватов к каким-нибудь соседям – чтоб папа мог укрепить международное положение государства с помощью выгодного династического брака. А Анвар себе и в ус не дует: знай пропадает с друзьями в степях-лесах-пустынях: то журавлей-цапель бьёт на соколиной охоте, то – с загонщиками тигров добывает…
Попытался тогда Иброхимбек вразумить беспечное чадо: так мол и так, пора остепениться, да перенимать потихоньку бразды правления из его дряхлеющих рук. Да уж и самому сынуле нужно обзаводиться любимой жёнушкой, и наследником – внучком падишаха, то есть!
Анвар на папочкины увещевания всё посмеивался, да кивал на то, что, дескать, молод он ещё… Ну а когда стал не так молод, отговаривался тем, что невесты-дочери у соседей уж больно… Некрасивы.
Ну, тут Иброхимбеку возразить было, собственно, нечего: делегации уважаемых посольств, привёзшие сделанные с каждой потенциальной невесты картины-гобелены, шитые – у кого – драгоценным шёлком, а у кого – и заморским бисером, и правда: ничего радующего взор не показывали. Иброхимбеку оставалось только цокать языком, да с умным видом головой кивать, особенно, когда сынок-то говаривал, приобняв отца, приостановившегося перед очередным портретом:
– Папочка! Сам видишь – ну не судьба! Сам-то ты, небось, мамочку мою, жёнушку свою любимую, из-за тридевяти земель привёз. И уж советов соседей, да отцовских визирей, не слишком слушал!
Папочка остался в тронном зале – подумать-порассуждать с Диваном: (Это, как мы уже упоминали, такой типа Кабинет Министров при Падишахе, а вовсе не мебель!) как бы угодить взыскательным вкусам любимого сынка. А сам сынок снова ускакал с толпой молодых друзей – детей остальной знати – на очередную охоту.
И решили они – для разнообразия! – пострелять пустынных серн-джейранов. На них они до этого не охотились никогда. Потому что редко кто из жителей столицы рисковал забираться в мрачные и неприветливые бесплодные просторы великой пустыни Каракорум, по которой и караваны-то не ходили, а двигались в многодневный обход.
Вот скачут они по бесплодным и тихо шелестящим под ветром пескам, (а пустыня эта всего в паре часов езды от Дворца находилась) час, вот скачут два – никак не попадаются джейраны. Уже и время обеда прошло. Уже и вода во флягах-бурдюках кончается, и кони пеной покрылись… Ну вот нету джейранов, и всё тут!
Подумал шахзоде, что пора бы уж и объявить о возвращении: ночь надвигается, а ничего так и не высмотрели – даже степного шакала не встретили. Дикая, безжизненная пустыня, одним словом! Правильно люди делают, что сюда не ходят и не ездят – и не потому, что старики-мудрецы распускают нехорошие слухи о Духах этого неприятного места. И карах, которыми те наказывают нарушающих их покой…
И вдруг смотрят юноши – из-за ближайшего бархана выходит джейраниха. (Сразу поняли, что именно джейраниха – рожек-то, как у самцов, нету!) И такая прямо красивая: вся из себя – само совершенство! Стать – как у арабского скакуна, глазищи большущие, лучистые, так и сияют. А уж грация – шаг ступит, словно танец индийский танцует!..
Заулюлюкала тут свита шахзоде, заорала!
И пустились они в погоню. Скачут, подбадривают себя криками да прибаутками, стреляют из луков. Вот только попасть не могут – словно заговорённая попалась джейраниха: стрелы будто чья-то рука отводит! И догнать никак не удаётся – то ли лошади подустали, то ли – копыта джейранихи лучше приспособлены для песка-то…