А может, ты все-таки перезвонишь? Я больше никуда не уйду, слышишь? Я дождусь твоего звонка.
(Включает музыку – мелодия ее успокаивает. Поспешно накрывает стоящий на сцене стол, ставит на него портрет)
Сегодня мы будем ужинать здесь, у камина.
Вот жаркое. Очень горячее. Вот вино. Очень красное.
Старое доброе Кьянти.
Как говорил один плохой человек в одном хорошем фильме.
Я понимаю. В последние дни у тебя много работы, и из-за этого ты не можешь прийти ко мне. Ты сразу едешь домой.
К ней.
Ведь к ней нельзя опаздывать. Ведь она заснуть без тебя не может. Как маленький ребенок. Избалованная папенькина дочка!
А ты.. ты ее бережешь. Да, у неё слабое сердце. Ты ежедневно приходишь не позже десяти. Звонишь ей ежечасно, чтобы просто сказать, что у тебя все хорошо. Она ж так тебя любит! В её жизни нет ничего, кроме тебя.
Ей интересен только ты, сладкое солнце мое, и планеты, что вокруг тебя движутся. Она хочет заполнить собой весь твой космос. До самого донышка. До невозможности впустить в него кого-либо еще.
Она ведь и ребенка именно поэтому не рожает! Не может делить тебя еще с кем-то. Даже с частью себя.
У меня такое чувство, что даже твоя любовь ко мне принадлежит ей. Вместе с тобой.
Мне это очень не нравится.
Папа меня всегда любил. У него просто не было на меня времени, но зато были деньги. Прикосновения дорогущих шелковые пижамок к моей коже заменяли мне отцовскую ласку.
Я все понимала. Я рано начала все понимать. У мужчины должно быть дело, в котором он – лучше всех.
И женщина, которая ждет его дома.
Я быстро обучилась этому искусству – ждать.
Мамы не стало, когда я появилась на свет, поэтому я ждала папу за нас двоих.
У меня были самые красивые платья. Такие дорогие платья не положено дарить столь юным барышням. Но папа плевать хотел на правила и мнение окружающих. Я была его принцессой. Смыслом его жизни.
Папин ресторан всегда был самым лучшим в городе. «Зеленая Долина». Он говорил, что выкрасил стены в нем под цвет моих глаз.
Я хотела все время быть с ним. Он уходил в кабинет, а я ждала его. Носилась по всему ресторану, как ошалевший котенок. Расплескивала боль неблизости.
Я каталась по залу на тележке для посуды. Прыгала на белых бархатных стульях. В уличной обуви ходила по столам, за которыми обедали самые знаменитые люди города. А папа смеялся, если видел это. Я развлекалась, как могла, ожидая папочку. Я придумывала все более изощренные шалости. А мне никто и замечания не смел сделать.
Пап, ты знаешь, я никогда тебе этого не говорила, но сейчас мне уже нечего бояться – однажды я написала в фондю. Не спрашивай, как я это сделала, но никто ничего не заметил.
Может, еще жаркого? Оно слегка недосолено – как ты любишь. И соус сегодня получился удивительно изысканным. Ты никогда ещё такого не пробовал. Я тоже. Эти приправы не часто добавляют в блюда. Только в исключительных случаях. В особые дни. Такие, как сегодня.
Да, я замечательно готовлю. Моя курица по-португальски уж наверняка зажаристее и нежнее той, что готовит она. Ведь ты не зря предпочитаешь есть не дома. А она даже понять не может, что ей никогда не научиться так хорошо готовить. Для этого нужны талант и фантазия.
И умение ждать.
А потом я стала спокойнее. Знаешь, так случается с детьми.
В 10 лет я вдруг опомнилась. Будто бы запнулась, но вовремя удержала равновесие.
Я видела папу очень редко. Но ежедневно он целовал меня своими сухими губами перед сном. Неважно, во сколько он возвращался. А я не засыпала без этого поцелуя. Я его ждала. Это была будто бы отмашка ко сну. Мне нужно было ощутить этот резкий запах – изысканного парфюма и сигарет.
Папа постоянно курил.
Но – как он это делал!
Дошло до того, что в юности я не воспринимала некурящих мужчин. Они будто бы не были наделены самым важным отличительным мужским качеством. Ни щетина на лице, ни голос, ни выпуклость ширинки не были для меня доказательством.
Но стоило кому-то закурить – медленно затянуться, гладя на огонек сигареты - и я текла. И мне было наплевать на внешность, остроумие, положение финансов. Я готова была отдаться за одну его затяжку.
Если он делал это как папа.
Но таких мужчин в моей жизни было всего два. Наверное, у каждой женщины может быть только два мужчины в жизни – отец и кто-то еще. Это как два легких, два глаза, два полушария мозга, два яичника. Все важное для жизни – задвоено. Чтобы про запас, если что случится.