— Примерно часов в восемь или около того. Мы еще не встали из-за стола.
— Его кто-нибудь проводил до входной двери? — спросил Мэтью.
— Нет, зачем? Он сам знает дорогу, он приходит и уходит, когда хочет, в любое время.
— Значит, до двери он шел один?
— Да.
— Он прошел через дом?
— Да, скорее всего.
— Прошел через дом к входной двери?
— Да.
— А вы с Джесси остались сидеть за столом?
— Да.
— Сколько времени он провел в доме?
— Простите, я не понял.
— Он пожелал вам спокойной ночи и пошел к входной двери…
— Конечно.
В ночь убийства кто-то приехал на «масерати» Джессики Лидз на лодочную станцию и взял их лодку. Этот кто-то был в желтой куртке и кепке Лидза, потом его видели около ресторана «Скандалисты» и в районе «Малой Азии». Куртка с кепкой лежали на полке в шкафу прихожей, прямо у входа. Кабинет оставался слева, две ступеньки вниз. Ключи от «масерати» висели на медном крюке в кабинете, там же были и ключи от лодки.
— Вы слышали, как захлопнулась дверь? — спросил Мэтью.
— Я… не могу точно сказать.
— Значит, вы не знаете, сколько времени он пробыл в вашем доме после того, как попрощался с вами?
— Нет, не знаю, — задумался Лидз.
Мэтью кивнул. Во всяком случае, можно строить догадки.
Лидз помрачнел, его глаза потухли, уголки рта опустились. Он понял ход мысли Мэтью, но это его вовсе не обрадовало. Им овладело отчаяние.
— Мы ведь не обязаны искать настоящего убийцу, вы же понимаете, — попытался расшевелить его Мэтью.
— Да, конечно, — согласился Лидз и хрустнул сцепленными пальцами.
— Наша задача доказать, что вы к этому не причастны.
— Да.
— И теперь у нас появилась такая возможность.
— Разве?
— Да, конечно, — уверил его Мэтью. — У нас есть свидетель, видевший номер машины, который, правда, оказался…
— Ваш свидетель мертв, — мрачно заметил Лидз.
— Свидетельские показания Тринха внесены в протокол, у нас есть его заявление, а его смерть может нам помочь.
— Каким образом?
— Убийца Тринха расправился со всеми остальными.
— В материалах следствия записано, что это подражательное убийство.
— Материалы следствия отражают пожелания прокурора.
— Он ненавидел моего отца, — сказал Лидз. — За то, что тот хотел перекупить их земли.
— Я знаю. Пусть вас не беспокоят материалы следствия. Ведь это еще не вердикт судьи и присяжных заседателей.
— Мне кажется, что это одно и то же.
Он склонил голову к своим сцепленным рукам. Дождь на улице продолжал терзать пальмовые листья. Физически ощущалось мрачное настроение Лидза. Мэтью не знал, чем его утешить.
— Мы взяли в оборот Стаббса, — попробовал он закинуть новый шар.
Лидз никак не отреагировал.
— Он готов показать в суде, что в тот вечер не вы звонили ему по телефону.
Молчание.
— Это хорошие новости. Он был их основным свидетелем.
Лидз погрузился в раздумья. Он сидел, разглядывая свои руки, за его спиной шумел дождь. Наконец он поднял глаза и произнес настолько тихо, что Мэтью еле разобрал слова:
— Пускай бы это оказался Нэд. Но если вспомнить, кого он обычно выбирал своими жертвами… — Он тяжко вздохнул. — Охранник в банке случайно попался ему под руку. А все остальные… — Он дернул головой и уставился на свои руки. — Старушка… умственно отсталая девочка… тихая безобидная собака…
Он посмотрел на Мэтью.
В глазах у него стояли слезы.
— Нет, мистер Хоуп, — произнес он, — думаю, это был не Нэд. У него просто духу не хватило бы.
На автоответчике было оставлено сообщение, что звонила Май Чим. Мэтью посмотрел на часы. Полдень. Надеясь застать ее до обеденного перерыва, он набрал номер, который она ему оставила, и на шестом гудке собрался было уже положить трубку, как ему ответил женский голос:
— «Лонгстрит и Пауэрс», доброе утро. Или добрый день, если хотите.
— Утро, — ответил Мэтью. — Еще целых пять минут, как утро.
— Господи, хоть кто-то знает точное время. У вас есть электричество?
— Да, — ответил он. — Вообще не знаю, минутку. — Он включил настольную лампу.
— Да, есть, — подтвердил он.
— У нас отключилось несколько линий, с десяти утра сидим без электричества, — сказала она. — Но жалобы в сторону. Чем могу быть полезна?
— Могу я поговорить с мисс Ли?
— Мэри? Конечно, одну минуту.
«Мэри», — хмыкнул он и стал ждать.
— Алло?
Мелодичный голос с тихой грустинкой.
— Май Чим? Это Мэтью.
— А, привет, Мэтью, как дела? Я так рада, что ты перезвонил мне.
— У тебя все в порядке?
— Да, все хорошо, спасибо. Ты читал о мистере Тринхе?
— Читал.
— Такой был милый старик, — искренне произнесла она.
— Да.
— Мэтью, мне очень стыдно за вчерашний вечер.
— Почему?
— Я себя так глупо вела.
— Вовсе нет.
— Ужасно глупо.
— Перестань.
— Совсем как ребенок.
— Все в порядке, Май Чим, правда…
— Мэтью, мне скоро тридцать один год…
— Я знаю.
— И я давно уже не ребенок.
— Я знаю.
— Мэтью, ты не смог бы сегодня со мной поужинать?
— С огромным удовольствием.
— С учетом того, что я тебя пригласила.
— Буду иметь в виду.
— Хорошо, договорились. Я знаю одно хорошее местечко. Ты можешь заехать за мной в восемь часов?
— Непременно, я заеду за тобой.
— Может быть, нам удастся поближе познакомиться друг с другом, — скороговоркой произнесла она и прервала разговор.
Мэтью еще долго разглядывал телефонную трубку.
Телефон Уоррена Чамберса был хитро устроен, можно было легко, без ведома собеседника записать разговор. Для этого требовалось просто включить автоответчик, набрать нужный номер и, дождавшись ответа, одновременно нажать две кнопки — «запись» и «старт». И никаких посторонних звуков, которые могли бы насторожить абонента. Операция проходила, что называется, негласно.
Он звонил из своего маленького офиса, некогда принадлежавшего фирме «Расследование Самалсона», пока владелец фирмы Отто Самалсон не отошел от дел. А отошел он по той причине, что его застрелили.
Убийства частных детективов — это скорее удел боевиков и романов, но Отто ухитрился выполнить этот трюк в жизни. Его партнер, китаянка, имени которой Уоррену теперь и не вспомнить, сразу же после трагедии уехала на Гавайи, и до недавнего времени офис пустовал, пока в него не въехал Уоррен. Он арендовал помещение и выкупил мебель у человека, купившего все это вместе у наследников Отто.
Дверь с матовым стеклом вела в приемную «Детективного агентства Чамберса» — загроможденную мебелью комнату размером шесть на восемь футов. Посредине стоял деревянный стол с пишущей машинкой, стул, напротив стола — зачехленное кресло, зеленая металлическая картотека, книжные полки, ксерокс, вешалка, со всех стен на посетителей смотрели с фотографий мать Уоррена, его две сестры с семьями, оставшиеся в Сент-Луисе. Уоррен разработал теорию: если вы обратились к человеку, у которого все стены увешаны фотографиями негров, вам стоит хорошенько присмотреться к хозяину кабинета, и окажется, что сам-то он тоже негр.
Секретаршу Уоррену пока заменял автоответчик. Время от времени ему требовалась посторонняя помощь, но эти люди, как правило, работали не в его приемной. Сам кабинет был просторнее приемной — футов десять на восемь, но на этом отличия и кончались, в нем царил не меньший беспорядок. Правда, он имел одно большое преимущество — окно, вид из которого ограничивался зданием на противоположной стороне улицы, но тем не менее возникало ощущение раздвинутого пространства.
Уоррен, набирая номер, краем глаза наблюдал за бегущим по стеклу дождем. На третьем гудке трубку сняла Джессика Лидз. Уоррен представился, они обменялись несколькими вежливыми фразами о погоде, и он спросил, нельзя ли переговорить с Нэдом Уивером. Он специально избежал фразы: «Могу ли я поговорить с вашим братом?» Ему показалось, что пока не следует раскрывать карты. Она попросила его подождать. Во время вынужденной паузы он нажал обе кнопки: «запись» и «старт». Пока что пленка фиксировала полную тишину, но не стоило рисковать, какой-нибудь предательский щелчок мог насторожить Уивера. Дождевые капли на стекле накатывались одна на другую. За окном было мрачно и уныло. Он терпеливо ждал.