– Как прошёл допрос мистера Стоуна? – осведомилась, не выдержав угнетающей тишины.
– Как и следовало ожидать. – устало потёр глаза мужчина. – Я не смог узнать ничего нового от театрала. Кстати, вы не говорили что он такой…странный.
– В каком смысле?
– Даже не знаю. Напыщенный он какой-то.
– Многие в нашем городке поспорили бы с вами. Женщинам нравится его манера поведения. – усмехнулась тому, как поморщился мистер Эванс, и добавила. – Он что-нибудь сказал о жертвах?
– Только то, что мы итак знали. Обе девочки входили в его труппу, и были завсегдатаями в театре. Он видел их часто и проводил с ними много времени, но всё это очевидные вещи.
– А что он сказал по поводу Анны и её беременности?
– Естественно он отрицал свою причастность. – покачал головой следователь и резко поднялся из-за стола. – Должен принести вам свои извинения, Мэри. Вы были правы, когда предупреждали меня прошлым вечером о сплетнях и пересудах. Не то что я теперь понимаю почему вы молчали о них, но зато сегодня мне стало ясно, что их недостаточно для обвинения мистера Стоуна. Все улики косвенные, и больше напоминают домыслы, а не железные факты. А ведь именно на них должно основываться моё расследование. Хотя и должно признать, мне он уж очень нравится в роли подозреваемого.
– Я понимаю, мистер Эванс. – улыбнулась, принимая его извинение.
– Роберт. – бросил он через плечо, относя недоеденное блюдо поближе к раковине.
– Что простите?
– Можете звать меня просто Роберт. Думаю это справедливо, учитывая что я уже несколько дней зову вас Мэри.
От его предложения сквозило фамильярностью, но до чего же оно было заманчиво. Называть его так, было всё равно что принять этого мужчину в число своих самых близких друзей. И исходя из того как уютно и безопасно я себя ощущала рядом с ним, мне этого и вправду хотелось. Но вот только…
– А разве это уместно? – озадаченно склонила голову на бок.
– А почему нет? – усмехнулся он. Его бесспорно позабавила моя реакция. – Я проживаю в бывшем похоронном доме, про который судачат в городе, как о доме с привидениями, с девушкой, которая хотела быть врачом, но перекинула свой дар внимательности и наблюдения на рисование, и забывчивой старушкой-экономкой, которая только и занята поисками своего нового веника… Разве в этой ситуации есть хоть что-либо уместное?
– Пожалуй нет. – широко улыбнулась в ответ. – Так и быть, Роберт. Но вот на людях я всё же буду называть вас мистер Эванс, как требуют того приличия.
– Приличия… – фыркнул мужчина. – Какая несусветная глупость. Всегда считал что правда стои́т выше приличий. Может оттого-то и выбрал себе подобную профессию.
– То есть вы не выносите манер?
– Ну почему же? Я просто считаю что с куда большим удовольствием буду говорить с матерящемся на чём свет стоит моряком, чем с вежливым, но лживым графом. Вот и всё.
До чего же легко мне было говорить с этим мужчиной. Его умозаключения, как и манера поведения, была проста и незатейлива. Однако, в то же время, он то и дело давал мне пищу для ума, а это был основной дефицит моего обыденного круга общения. Лёгкие фразы, не обременённые крылатыми выражениями и полемикой, но одновременно проникновенные и доходчивые.
«Надо будет подумать на досуге о том, стои́т ли правда выше приличий в моих приоритетах» – немо пообещала себе.
– А можно задать вам вопрос, Роберт?
– Конечно. – посмотрел он на меня с любопытством.
– Почему вы не носите с собой револьвер? Разве это необязательно?
– Обязательно, но я не люблю огнестрельное оружие.
– Не думаете что это опасно? Идти на встречи с подозреваемыми, без какой-либо страховки.
– Думаю что в потасовке, будет куда больше опасности, что я буду застрелен собственным револьвером. Не хочу давать кому-то подобный шанс.
Странно, но говоря эти слова, Роберт дотронулся до своего плеча, и мне показалось, что это не было случайностью. Возможно ли, что под рубашкой прятался шрам от пули, занывший от непрошенного воспоминания? Вполне. Но почему он просто не сказал что теоретический случай, описываемый им, был вполне реален?
«Гордость» – промелькнуло в голове, и то было идеальным объяснением.
Мужская гордость, как и женская репутация, является одной из самых хрупких вещей на земле. Уязвить такие вещи ничего не стоило, а потому, я решила не касаться этой темы далее. Вместо этого я рассказала следователю о том как встретила Эмму у дома мисс Хоббс, и это заинтересовало его без меры. Он хотел знать каждую деталь, каждое слово сказанное девушкой, и оттого задавал мне всё больше и больше вопросов о ней. Признаться, к тому времени, когда я наконец-то закончила повествование, чувство усталости накатило на меня так, будто то был не рассказ, а марафонская пробежка.