Однако несмотря на перепуганное личико, мне следовало докопаться до истины.
– Эмма, это же была ты, так? – спросила я так, как спросила бы свою лучшую подругу. Спокойно, мягко, с полной сожаления интонацией.
В ответ она только с усилием сглотнула. Глаза неотрывно смотрели в мои, словно она умоляла меня замолчать, но думаю мы обе знали что обратной дороги не было. Не обращая внимания на пышущую гневом Флоренс, я прошла к софе, и села рядом с её дочерью.
– Если тебе тяжело, я могу помочь тебе. Давай я расскажу что мне известно, а ты поправишь, если что-то будет не так. – сказала как можно дружелюбнее, и дождавшись робкого кивка начала своё повествование. – Я уверена что ты временами говорила мне правду. Например когда рассказывала о том, как помогала скрывать Анне её беременность, а также когда вспоминала о том, как счастливы вы были в театре. Я также знаю что ты сделала ей укол кетамина в ночь происшествия. Она попросила тебя об этом, не так ли?
– Не совсем. – опустив взгляд в пол, пробормотала Эмма. – Она пришла в мою комнату посреди ночи, вся в слезах, и попросила успокоительного, но я знала что мама заметит, если дам ей её пилюли. Проводя много времени с лошадьми, мне было известно что кетамин был действенным болеутоляющим, ну и по совместительству успокоительным. Я предложила ей сходить на конюшню и выкрасть немного из шкафчика.
– Она была очень расстроена, не так ли? Могу предположить, что разговор с отцом ребёнка подействовал на неё так?
Девушка неохотно кивнула. Наверное она наконец поняла, что скрывать что-либо не имело больше никакого смысла.
– Но откуда вы знаете, что Анна сама попросила об этом? – озадаченно свела она брови.
– Местоположение её укола было правильным, на сгибе локтя. Точно туда же мистер Лукас сделал мне укол вчера. Сегодня утром, позвонив ему, первым моим вопросом было: что именно он мне вколол? Ведь мне и раньше доводилось иметь дело с успокоительным, но оно действовало на меня иначе. Добрый доктор признался что его запасы немного прохудились, и он дал мне единственное, что всё ещё было в достатке – кетамин. В правильных дозах он ничем не хуже других лекарств, но вот если с ним переборщить, то можно испытать галлюцинации, а также потерять болевые ощущения настолько, что это может стать опасным. С Анной именно это и произошло, не так ли? Ты по незнанию ввела чересчур большую дозу, и она начала бредить?
– Да… Она начала говорить странные вещи, и будто цитировала реплики из новой пьесы мистера Стоуна. А потом она направилась в сторону леса. Я пыталась её остановить, ведь она была в ночной рубашке на голое тело, но она не ощущала моих прикосновений… Анна продолжала идти вперёд, будто меня не существовало.
– Понятно. – ободрительно кивнула я её храброму признанию. – И потому, как и подобает верной подруге, ты пошла вместе с ней? Дабы проследить за её безопасностью, так?
– Да, но… Я не смогла выполнить свою роль «защитницы». Когда мы пришли к пруду Анне стало совсем плохо. Она начала кружится и танцевать, и… упала на берегу. Я заметила что на камне осталась кровь, но она не позволила мне осмотреть её рану. Анна с чего-то решила что я хочу причинить ей боль, и вошла в воду, дабы отстраниться. Она шла всё дальше и дальше… А потом… Я не знаю… Мне показалось что она упала в воде… Просто скрылась под гладью и не всплыла. Я бросилась к ней на помощь, но… было уже слишком поздно.
Тишина показалась оглушительной после такого признания. Все безмолвно взирали на Эмму, и лица собравшихся выражали целый ряд эмоций. Но самой интересной и самой непонятной реакцией оказалась та, что принадлежала Флоренс. Женщина с силой сжала челюсти, будто была готова наброситься на дочь с кулаками, но когда заговорила, то гнев её был направлен на Роберта.
– Вот видите? Всё это был несчастный случай! Любой адвокат сможет это с лёгкостью доказать. И будьте уверены, я оплачу услуги самого дорогого юриста в Америке! Даже если вы возьмёте Эмму под стражу сию минуту, уже завтра она будет дома!
Как же я могла так недооценивать материнский инстинкт? Признаться я и подумать не могла, что Флоренс встанет на защиту своей дочери с такой рьяностью. Холод что исходил от этой женщины к своему ребёнку ранее, словно сменился жарким пламенем, и стало даже немного страшновато от самоотверженности, с которой та говорила.
– Миссис Флеминг… – постаралась перебить, но только вновь привлекла на себя её злобу.
– Вы не человек, мисс Бриггс! Вы – настоящая крыса! Изображали из себя святую, а на самом деле копали нашей семье яму!
Я не могла смотреть в её полные ярости глаза. Они прожигали и резали. Но и винить её в этом я не могла. Дабы продолжить повествование, я посмотрела на Роберта в поисках поддержки, но не он пришёл мне на помощь. К моему великому удивлению Артур подскочил с кресла и ухватил свою невесту за локоть, приостанавливая поток жестоких слов.