— У меня, отец, Абулав Абакаров, — сказала Умукусюм, дрожа от волнения.
— Какой аул? Чиркей? Доргели?
Чиркей и Доргелв были аулы заведомо большевистские.
— Нет, мы в Кумторкале живем, — приободрилась Умукусюм.
— А, все равно, Тоже большевистское логово… Ну а ты что хочешь, красивая барышня? — обернулся он к Тату.
— Я прошу свидания, — сказала Тату.
— С кем свидания?
— С братом.
— Конечно, тоже большевик?.. Как фамилия?
— Буйнакский,
— В-вах! — начальник тюрьмы не смог сдержать своих чувств. — Буйнакский?! Сам Буйнакский твой брат?
— Да, — смело глядя ему в глаза, ответила Тату.
— Зачем обманываешь, а? Какой он тебе брат? У тебя волос совсем черный, как бурка! Лицо бело, как молоко. А Буйнакский — рыжий! Совсем на тебя не похож!
Умуят, испугавшись, что Тату растеряется и признается в обмане, быстро пришла ей на выручку.
— Господин начальник, аллахом клянусь, она правду говорит! Он в самом деле брат ей. Одна мать родила, не сойти мне с этого места. Только вот отцы разные!
— А хоть бы даже и брат, — нахмурился офицер. — Ты знаешь, что он сделал, этот твой брат? Он законную власть хотел свергнуть… Нет, не имею права брать у вас передачу. И свидания тоже не будет. Не имею права!
Умуят, услышав эти слова, заплакала навзрыд.
— Эй! Эй! Ты что? Не реветь! Слышишь? Нельзя! — забеспокоился начальник, как видно не на шутку напуганный тем, что женщины вот-вот закатят тут, у него в кабинете, самую что ни на есть настоящую истерику. Он открыл дверь и зло крикнул дежурному офицеру:,
— Зачем ко мне баб пустил?.. Ладно уж, так и быть, возьми у них передачу. Все равно не отвяжутся…
Обрадовавшись, что план их все-таки увенчался успехом, женщины выскочили на улицу. Тату подошла к матери и стала рассказывать о том, как ловко Умуят добилась от начальника того, что хотела.
— Знаешь, — добавила она. — Мне показалось, что лицо этого начальника мне знакомо. Не иначе, я его где-то видела. А уж ты-то наверняка его знаешь…
— Да, — подтвердила Ажав. — Не так уж много найдется здесь офицеров, которых бы я не знала. Пойдем-ка, взгляну на него.
Воспользовавшись тем, что дежурный куда-то отлучился, Ажав приоткрыла дверь и осторожно заглянула в кабинет начальника. Тот, увидев, что это опять женщину, раздраженно крикнул:
— Нельзя! А ну, закрой дверь!
Но Ажав уже успела разглядеть его. Смело распахнув дверь настежь, она вошла в кабинет с возгласом:
— Уй-я-а! Да это же Магомед!
— Хошгелди, Ажав! Как ты здесь оказалась? — удивился тот, подымаясь ей навстречу. — Сколько лет, сколько зим!.. Садись, рассказывай… Что тебя привело ко мне?
— Дело, Магомед. К сожалению, дело, — сказала Ажав, опустившись на стул. — Я так обрадовалась, когда узнала, что ты тут важная шишка. Только на тебя теперь вся надежда!
Офицера этого Ажав знала давно. Когда-то он учился вместе с ее сыном Хаджи-Омаром в Темир-Хан-Шуривском реальном училище, не раз бывал у них в доме, ухаживал за красоткой Зумруд и даже сделал однажды попытку посвататься к ней.
— О чем разговор, Ажав? Сколько раз я ел у тебя в доме твой вкусный хинкал и курзе. Не такой я человек, чтобы забыть старых друзей, — расплылся в улыбке начальник тюрьмы и величественно пригладил свою густую черную шевелюру. — Скажи откровенно, чем могу быть полезен? Не иначе, кто-нибудь из твоих впутался в нехорошее дело и сидит тут у меня? Скажи правду! Не бойся!
— Ой, ты прямо как в воду глядел, — запричитала Ажав. — Горе у меня, Магомед. Уж такое горе, что и не выскажешь.
— Не бойся, говори. Кто он?
— Сын.
— Вах! Хаджи-Омар? Клянусь аллахом, его тут нет!
— Нет, не Хаджи-Омар. Уллубий…
— Какой Уллубий? — изумился тот: он точно знал, что у Ажав нет других сыновей, кроме Хаджи-Омара.
— Уллубий Буйнакский, — спокойно сказала Ажав.
— Буйнакский? — Офицер вскочил из-за стола как ужаленный. — Тот самый?!
— Да, — все так же спокойно и твердо подтвердила Ажав.
— Вах! Но у того мать давно умерла. Зачем говоришь, будто он тебе сын? Зачем обманываешь?
— Я тебя не обманываю, Магомед! Аллахом клянусь, Уллубий мне сын. Не веришь, спроси у него…
Офицер в растерянности молчал. Все это казалось ему в высшей степени неправдоподобным. Только что приходила какая-то девушка, говорила, что она сестра Буйнакске го. Теперь приходит почтенная, хорошо ему знакомая женщина и уверяет, что она его мать…
— Не стану тебя утешать, Ажав. Положение Буйнакского плохое. Совсем плохое. Можно даже сказать, безнадежное. Насчет него есть распоряжение самого генерала Халилова: посадить в одиночку как наиболее опасного преступника… Подожди, сейчас посмотрю документы…