— Булат, — робко начала она. — Я вижу, что ты любишь меня. А иначе, клянусь, ни за что не посмела бы обратиться к тебе с такой просьбой…
— Я для тебя все сделаю! Говори, не бойся! — воскликнул Булат.
— Нет, ты не зарекайся, — прервала его Умукусюм. — Дело серьезное. Но от того, согласишься ты или нет, зависит мое будущее.
— Говори!
— Твои родители живут у себя дома, и сердце твое на месте, не тоскует, не рвется на части. А мой отец — за решеткой, в тюрьме… Сам подумай, как могу я быть спокойна, зная, что он томится в неволе? А если его убьют?..
Рыдание перехватило ей горло, слезы появились на глазах.
— Умукусюм! — затрепетал Булат. — Лучше мне умереть, чем видеть, как ты плачешь!.. Ты хочешь, чтобы я устроил ему побег? Да?
Умукусюм наклонила голову.
— Он большевик, — сказала она. — Он ваш враг…
— Для меня это не имеет никакого значения! — горячо воскликнул Булат. — Я не состою ни в какой партии! Я просто военный, делаю, что прикажут. Большевики, меньшевики — для меня все едино! Хочешь, я ради тебя и сам большевиком стану! Сделаю! Клянусь! Все, что скажешь, сделаю! Погибну, но слово свое сдержу!
— Я верю тебе, Булат, — сказала Умукусюм. — Ты настоящий мужчина. Но я еще не все тебе сказала. Я хочу, чтобы ты не только отца моего освободил… Надо устроить побег Буйнакскому… Тату моя сестренка. А Буйнакский — ее жених… Понимаешь?
Булат озадаченно молчал, потом нахмурился и сказал:
— Со своими-то караульными я справлюсь, это уж моя забота. А вот казаки… Как с ними будет, даже и не знаю…
— Что же делать? — испугалась Умукусюм.
— Ничего, найдем способ и к ним подобраться… Знаю я их слабое место. За деньги они родного отца продадут. Дело, стало быть, за малым. Надо достать денег… А это не так уж трудно для человека с такими связями, как у меня…
— О деньгах не заботься, Булат, — прервала его Умукусюм. — Денег мы тебе дадим столько, сколько понадобится.
— Вы?! — удивился Булат. Но удивление его тотчас же отступило перед уязвленной мужской гордостью. — То есть как это «вы»? Неужто вы думаете, что я позволю чтобы женщины…
— Не сердись, Булат, — Умукусюм тронула его за локоть, что мгновенно его усмирило.
Она вынула из-под платка толстую пачку денег.
— Вот тебе пока десять тысяч…
— Десять тысяч?.. Пока?.. — Булат не мог опомниться от изумления. — Да за такие деньги можно всю тюрьму купить со всеми потрохами!.. Нет, денег я ни за что не возьму!
— Это не мои деньги, — терпеливо объяснила ему Умукусюм. — Пойми! Это деньги товарищей моего отца. Тех, кто остался на свободе. Партийные деньги. Большевистские… Теперь ты видишь, что я полностью тебе доверяю…
— Ну что ж, коли так, ладно, — ответил Булат, спрятал деньги и ушел, кинув на прощание нежный взгляд на Умукусюм.
Он явился в точно назначенное время — радостно возбужденный. Сказал, что все складывается как нельзя более удачно. Завтра в полночь смена караула. Заступает на пост подразделение, которым командует он. Что касается казаков, то они совсем разболтались: о службе не думают, знай себе только пьянствуют… Сговориться с ними будет нетрудно. Он уже разведал.
— На всех постах будут мои люди, — сказал Булат. — Лучшего случая не представится.
План побега, разработанный Булатом, был очень прост. Ровно в час ночи ворота тюрьмы, обращенные в сторону Вейнерского пивного завода, будут открыты. Одновременно откроются двери одиночки Буйнакского и общей камеры, в которой находятся остальные арестованные большевики. Ну а потом дело будет за самими заключенными. Они предупреждены. Старший деникинский офицер, назначенный в караул на эту ночь, уже получил свою мзду. С его стороны препятствий не будет.
— Но при одном условии, — сказал Булат, нервно затянувшись папиросой.
— При каком условии? Ну что же ты замолчал? Говори! — заволновались женщины.
— Условие очень простое, хотя и довольно неожиданное для меня, — хмуро сказал Булат. — Он категорически против того, чтобы побег был массовым. Согласен, чтобы бежали человека три, не больше…
— Но почему?! Ведь камера все равно будет открыта и ворота тоже? — заволновалась Умуят.
— Говорит, опасно очень. Если все убегут, большой шум будет.
— Может быть, ему еще денег дать? Мы за ценой не постоим! Пусть называет любую сумму!
— Нет, тут уж никакие деньги не помогут, — грустно покачал головой Булат. — Дело-то ведь виселицей пахнет. Деньги он любит, что и говорить. Но шкуру свою ценит дороже денег…