— Эй, ты чего? — прижимая к бьющемуся сердцу отвоеванную книгу, Верочка осторожно приблизилась к недвижимому телу. Она беспомощно оглянулась по сторонам, но рядом как назло никого не видно. Не слишком часто в сторону поэзии забредает народ. — Вставай. Здесь нельзя валяться! Иди, у себя… Там лежи, — она присела на корточки, и обхватив острые коленки, обтянутые темным капроном, заглянула ему в лицо.
Выставив указательный пальчик, ткнула красавчика в грудь. Твердое. Даже через плотную ткань пальто прощупывался мускулистый мужчина. В ход пошла ладошка.
— Граждани-и-ин? — пошлепала его сверху. — Очни-тесь!
— Поцелуешь, очнусь, — красивые губы дернулись в усмешке. — Я — твой заколдованный принц. Целуй, давай и сразу же стану хорошим…
— Сильно ударился, принц? — она наклонила голову на бок. — Сколько пальцев сможешь посчитать? — выставила три.
Редкий карий оттенок — светло — ореховый. Темный зрачок чуть расширен. Загнутые как у девчонки ресницы подрагивали. Он ее внимательно рассматривал, с прищуром, будто что-то хитрое задумал.
— Помоги мне, ведьмочка, подняться. Нужно до кассы доковылять. Возьму все три тома лирики Блока.
Вцепившись в нее как клещ, потянулся, принимая сидячее положение. Выдохнул. Поморщился, щупая рукой шишку на затылке.
— Нужно сходить к травматологу. Вот, у нас случай был. Шел дядя Вася на работу, поскользнулся и все-е-е, — развела руками Вероника.
— Умер? — замер Вахрушев, уже заранее сочувствуя дяде Васе.
— Да, что вы, сразу про «умер» подумали⁈ — фыркнула Ника. — Память у него отшибло. Забыл, как от жены ушел к соседке. Вернулся обратно. Живут лучше прежнего… И про то, что семью бросал, не вспоминают.
— Удачно мужик упал, — согласился Рома, посматривая на сопровождающую его рыжулю, пахнущую апельсинкой. — Извиняться и просить прощение не нужно. Если не помнит, значит и не было ничего.
Вероника, держа под руку незадачливого клиента, тихонько тянула его в сторону выхода, заговаривая зубы. Пусть покупает свою лирику и уматывает на все четыре стороны. Она, между прочим, свой законный перерыв на чай пропустила.
Глава 4
Самодостаточный мужик, позарившийся на Блока? Это нонсенс, конечно. Коллеги — девчонки, сбившись в стайку, высматривали в окно, как тот размашистым шагом идет к Ауди последней модели. Услужливый водитель распахивает перед ним двери.
«Если обернешься, будешь мой» — загадала глупость Вероника, обнимая чашку двумя руками. Мысль возникла сама по себе, ниоткуда. Девушка была уверена, что капризный покупатель ничего подобного не сделает. Ника часто так загадывала несуразицы.
Например: «Если встречу человека в красной шапке, то день будет удачный» или из разряда невероятного: «Останется творожная ватрушка на ужин после Леньки, то вообще в лотерею выиграю. Нужно купить билет». Муж, теперь практически бывший, ничего ей на ужин не оставлял. Наоборот, зычным орал, чтобы она приготовила пожрать, он тут с голода из-за нее пухнет…
Ника, задумавшись, чуть не пропустила момент. Русоволосый пижон с салонной бородкой вскинул голову, и нашел глазами девушку с морковными волосами. Среди других, стоящих у окна выделил. Отсалютовал ей упаковкой с книгами и тут же пропал внутри иномарки.
— Да, ну-у-у, бред! — мотнула Вероничка головой, но улыбалась как дура блаженная.
«Мерзкий развод маячит через два месяца, живет у сестры на птичьих правах. Могла сегодня с работы вылететь, пожалуйся красавчик на нападение… А она в сказки верит!» — выдала себе килограмм мысленных подзатыльников и пошла в отдел с детской литературой. Там мамочка с двумя детьми точно все облапают…
Еще три часа жизни и рабочий день окончен. Девушки переодеваются в комнате для сотрудников. Стоит щебетание про подарки, украшения, новогодний стол.
«Куплю Таньке торт! Это два в одном: и подарок и угощение» — думает Вероника, наматывая на шею оранжевый шарф. Персиковым блеском по губам провела, чтобы не обветрились. В кармане светлого пуховика нащупала мелочь, которую хватит на метро.
Сдержано сказав: «Пока» коллегам, она побрела, опустив голову, против встречного пронизывающего ветра. Снег врезаясь в кожу, щипал щеки, которые становились от этого краснее. Ника закрывала варежкой нос и жмурилась, никак не контролируя слезы из глаз, которые всегда были реакцией на холод. Поэтому, она никогда не красила тушью глаза зимой. Смысл ходить пять минут красивой и все остальное время пандой зареванной?