— Верони-и-ика-а! Кричу-кричу, а ты не отзываешься, — сначала она увидела перед собой темное пальто и ботинки. Баритон, который уже недавно слышала, обволакивал паровым облачком.
— Зачем кричать? Голову отбили, а теперь и горло простудите, — она прикусила нижнюю губу, и посмотрела на человека без шапки и «царя» в голове.
— Пошли, я тебя довезу. Замерзла вся, я же вижу… — его на удивление теплые руки, стянули с нее варежку и обхватили замерзшую ладонь. Вероника не могла пошевелиться, когда пришибленный приоткрыл рот и дыхнул, пытаясь согреть ее. Потер маленькую конечность. От этого трения кожи об чужую кожу, резко бросило в жар. Мужчина шикнул от досады, что она совсем «отмороженная». — Давай ножками вперед, в машине печь нагретая. В кафе заедем на чашку горячего кофе, — подталкивал ее в сторону дорожного «кармана», где действительно вьюга как озверевшая собака, бросалась на припаркованные автомобили, закидывая их снегом.
Шмыгнув носом, которого она уже не чувствовала, Вероника очень хотела, чтобы ее обогрели, укрыли, пожалели… Но, треклятая гордость не давала прогнуться. Да, лучше сдохнуть, чем увидеть в ореховых глазах чувство снисходительного превосходства, что подобрал бедняжку — бродяжку, облагодетельствовал.
— Отвали! — прокаркала рыжая, выхватывая из его руки свою варежку. — Развелось озабоченных… Прохода де дают.
Обогнув мужчину, впавшего в ступор от неожиданного отпора, она прибавила шаг.
«Только не оглядывайся! Не оглядывайся!» — повторяла себе, как мантру.
Дома Вероника все рассказала сестре. Танька слушала ее с интересом и несколько раз хваталась за телефон, чтобы сделать пометки для своего нового романа.
— Очень верный ход, Никусь! — закивала Татьяна. — Избалованный мальчик получил «от ворот поворот». Если он самец — охотник, то это только раззадорит его. Ты задела мужское эго. Лицемерный мудак будет мстить и мелко пакостить. Если мужик нормальный, и не чмо сопливое, сделает еще попытку подкатить, возможно не одну. Но, есть самый редкий вид мужиков, почти вымерший, — Танюхины зеленые глаза загадочно блеснули.
— И что сделает последний вид? — Вероника сглотнула слюну, сцепив руки в замок от волнения.
— Пойдет на крайности, Ника… На самые — самые крайности…
От ее тона у младшей из сестер мурашки побежали по телу и тревожно забилось сердечко. Ей только крайностей для полной радости не хватало!
Глава 5
По факту его «прокатила» рыжая продавщица книжек. Им, Романом Вахрушевым, пренебрегла не моделька, не актрисочка и даже не бизнес-леди. Простушка, задрав свой веснушчатый, красный сопливый нос, предпочла толкаться в метро, нежели с комфортом прокатиться в тепле… Пренебрегла обществом интересного состоятельного мужика. Цену себе набивает?
Это было то самое совпадение, резонанс, которому трудно сопротивляться. Мужики, в принципе своем завоеватели и покорители Эвереста — основная черта тех, кто чего-то добился в жизни, а не просто плыл по течению. Рома любил риск и все, что с ним связано… И не любил проигрывать.
— Черника — Вероника, — сказал вслух, смотря в свое панорамное окно на огромный город возможностей.
Его голос будто отогнал падающие снежинки. Дыхание оттолкнулось от поверхности стекла и снова вернулось к нему остывшим легким дуновением, оставив чуть запотевший кружок. Он провел пальцем, дорисовав смайлу глаза и улыбку.
— Вставай к елке и улыбайся, — вдруг в голове возник голос отца. Папа держал в руках пленочный фотоаппарат и строил ему смешные рожицы, чтобы Ромка смеялся.
Вахрушев подошел к стеллажу и вытянул толстый альбом с верхней полки. Старые фото прошлого века правдивы. Не четкие, и не яркие. Нужно прищуриваться, чтобы разглядеть детали. Здесь он в смешном мешковатом костюме снеговика с кульком сладкого подарка в руке. Счастливый, беззаботный, без двух передних молочных зубов. Отец в костюме Деда Мороза хитро маячит матери жестом, смысл которого он поймет, став уже взрослым мужиком.