«Lo stupido»4.
Комнату наполняет какофония разговоров, одновременно ведутся не менее десяти бесед на самые разные темы, от бейсбола до политики и новой шишки на ноге моего дяди. С каждой выпитой каплей алкоголя это будет только усиливаться.
У меня на тарелке много еды, но поскольку мама находится по одну сторону от меня, а тетя Амара — по другую, на каждый мой кусочек накладывается еще один.
Мои аргументы остаются без внимания.
— Ты слишком худая, — говорит моя тетя. — Мужчины любят изгибы. Может быть, поэтому твой мужчина...
Моя мама ругается на тетю, говоря ей, чтобы она замолчала.
Она так и делает, в течение двух минут, а затем чувствует себя обязанной спросить меня, достаточно ли я обслуживала своего мужчину в спальне. Просто, знаете, обычный разговор за ужином.
Мой брат Джио давится, как будто его вот-вот вырвет, но Амару это не останавливает.
— Мужчины — тупые создания, — продолжает она, на что даже мужчины за столом кивают в знак согласия.
Можно подумать, что все это может травмировать, но, как ни странно, это успокаивает. Моя жизнь может разрушаться на глазах, но воскресные дни в доме моих родителей всегда останутся прежними — властные родственники и все такое.
Позже, после еды, мы расходимся по квартире, борясь с пищевой комой. Ну, не все из нас... Дядя Нико уже отрубился в кресле, храпя так громко, что удивительно, как мы еще не получили жалобу на шум из города. Мои тети сплетничают на кухне, убираясь и моя посуду. Мои двоюродные братья дерутся за управление старой приставкой «Нинтендо», которая работает только половину времени. Я сижу одна на диване, пытаясь оставаться в настоящем моменте, а не беспокоиться о своих планах на будущее.
Подходит мама, чтобы забрать мою пустую чашку из-под эспрессо, а затем толкает меня локтем в плечо.
— Я знаю, ты сказала, что пробудешь здесь всего день или два, но ты могла бы переехать к нам на время и жить в задней комнате с бабулей.
Бабуля широко улыбается мне со своего места на диване.
Заманчиво...
— Я встану на ноги, — настаиваю я.
Она похлопывает меня по руке и уходит. Я не сомневаюсь, что она сделает свое предложение еще не меньше десятка раз.
Несколько минут я наблюдаю, как мои двоюродные братья играют в свою видеоигру, смеясь над произносимыми шепотом ругательствами. Никто из них не хочет, чтобы их рот был вымыт с мылом. Затем приходит дядя Антонио и занимает место рядом со мной.
По сравнению с большинством членов моей семьи, дядя Антонио почти немой. Он довольствуется тем, что сидит сложа руки и слушает, просто существуя в хаосе, а не помогая его создавать. В этом мы похожи. Он такой же крупный, как мой отец, их лица тоже похожи, но дядя теряет волосы гораздо быстрее, чем его старший брат. Из-за этого его лицо выглядит круглее. У него румяные щеки, добрые темно-карие глаза, под стать моим.
Антонио всегда носит черные костюмы, даже на семейные обеды. Это часть его работы. Однажды я спросила его об этом, и он сказал мне, что важно преподносить себя так, как ты хочешь, чтобы тебя воспринимали.
— У тебя все хорошо, малыш? — спрашивает меня Антонио.
Я киваю и улыбаюсь.
— Больше никакого модного ресторана?
— Больше никакого модного ресторана, — подтверждаю я.
— Больше никакого нахального бойфренда?
— Эй, я думала, он тебе понравился.
Однажды я привела Майлза на воскресный семейный ужин. Ему, конечно, понравилось. У нас в семье хорошие повара, и ему повезло, что его пригласили. Мне доставляет огромное удовольствие знать, что он больше никогда не сможет насладиться бабулиным соусом для макарон. Вот это настоящее наказание.
— Он был... — Антонио покачивает рукой взад-вперед, как будто еще не определился. — Эх, мне нравилась его еда.
Однажды несколько месяцев назад мы с Майлзом угощали некоторых членов моей семьи ужином в «Инжир и Олива». Помню, он так ворчал по этому поводу. Ему было неприятно, что пришлось уступить им несколько мест. Мне пришлось уговаривать его в течение нескольких недель, а потом он все еще вешал мне это на уши, как будто сделал огромное одолжение.
Я вздыхаю.
— Да, к сожалению, я не могу винить его в этом.
— И что ты теперь будешь делать?
Мой взгляд возвращается к бабуле. Это могли бы быть мы с ней, каждую ночь, прижатые друг к другу, как бабушка с дедушкой в «Чарли и шоколадная фабрика».
— Не знаю, но я хочу сменить обстановку. Чего-то другого.
Хочу?
Правда?
Ответ прозвучал раньше, чем я успела его полностью осознать. До этого момента я была уверена, что продолжу искать работу в городе, буду двигаться по тому же пути, по которому шла последние несколько лет.
Я подталкиваю его плечом и полушутя, полусерьезно спрашиваю:
— Тебе нужен кто-то еще за рулем?
Мой дядя последние тридцать лет работает водителем. У него есть связи со всеми нужными людьми, он очень сдержан и уважителен, все строго по правилам. Он всегда возит этих гламурных персон. «Большой куш, очень приятные люди» — так он их описывает. Я точно знаю, что среди них есть знаменитости. Мы умоляем его рассказать нам все, но он всегда держит язык за зубами и никогда не рассказывает.