— Вы хотели бы увидеть его, не так ли?
— Вы поможете мне найти его? Какой вы милый! Я знала, к кому обратиться! — восклицает она обрадованно.
— О, вы действительно знали! Фирма не подводит никогда! Мы находим любую пропажу в течение пяти минут. Без долгих поисков. Без лишних затрат. Без промедления. Немедленно!
Приближаюсь к сейфу, открываю дверцу. Из глубины стальной коробки огромным прыжком прямо на колени Гильдегарды вылетает фиолетовое чудовище.
— Серафинчик! Злое дитя! — вскрикивает Гильдегарда и прижимает к груди чудовище, издающее пронзительные звуки, нечто среднее между писком и скрежетом. Я знаю этот голос!!! Это его я услышал впервые на лестнице подъезда, когда чудовище убегало от меня вверх. А второй раз оно пищало у моей постели, скаля на меня свои дьявольские клыки.
Смотрю теперь на него уже без страха, хотя не могу сказать, что без отвращения. Действительно — он кошмарен. Лысый и фиолетовый, а точнее — гнилофиолетовый. Омерзительный. Гильдегарда раз за разом целует сморщенный нос, складчатую кожу на шее, лапы.
— Это кот, правда? — уточняю я.
— Сиамский, безумно породистый, — объясняет Гильдегарда. — Что же, если он облысел. Я давала ему витамины, смазывала этой фиолетовой мазью, ничего не помогало. Какая-то редкая болезнь. С тех пор, как с ним это произошло, я старалась не выпускать его из дому. Боюсь, что мальчишки забьют его камнями. Кроме него у меня нет никого на свете.
С этими словами Гильдегарда прижимает свое сокровище к груди так энергично, что чудище издает жуткий визг.
— Ну тихо, тихо, Серафинчик, — успокаивает его Гильдегарда, но Серафин не перестает жаловаться на жизнь мяуканьем с чисто потусторонним звучанием.
— Что ты плачешь, я придавила тебя? — беспокоится Гильдегарда и осматривает лысое тельце со всех сторон.
— Вот посмотрите, — подзывает она меня и ставит кота на письменный стол. Пальцем показывает какое-то местечко на голубой коже. Наклоняюсь и с отвращением всматриваюсь в эту мерзость. Действительно, на коже сбоку виден продолговатый след, последствие удара или ожога.
— Видите? Кто-то его поцарапал. Бедный Серафин, наверное, в него что-то бросили. Он страшно испугался, он такой впечатлительный.
Лично я думаю, что перепугался скорее всего тот, кто бросил в кота что-то. Но я молчу. Впрочем, действительно, выглядит он плоховато. Когда Гильдегарда выпускает его из рук, кот не убегает, он неуверенно движется по столу на подгибающихся лапах.
— Да он нездоров! — выкрикивает Гильдегарда и хватает его со стола обратно на колени. Прикладывает ухо к голому брюшку и произносит встревоженно:
— Сердце. У него всегда было слабое сердце. Ему вредны переживания. Видно, он нервничал, когда вы закрыли его в сейфе.
— Начнем с того, что я не могу понять, как он попал в сейф, — рассуждаю я вслух. — Наверняка, лишь после того, как Пумс под угрозой револьвера открыла замок. Не раньше. Но когда именно?
— А почему не раньше? Разве вы не открывали сейф со вчерашнего дня?
— Никто не открывал его уже шесть лет. Сейф стоит закрытый с того времени, как умер мой отец. Я давно уже видел одну и ту же паутину, соединяющую дверцу сейфа и его верх. Только теперь Пумс оборвала ее. Кот, очевидно, вскочил в сейф в тот момент, когда пришелец в маске убегал отсюда, и никто из нас не смотрел в сторону сейфа. Но как он проник в канцелярию?
— Он мог войти вместе со мною, мог пробраться через балкон, он часто путешествует по этим ржавым лестницам и по веткам плюща. Это для него не проблема. Мне интересно, где он бродил ночью?
Прохаживался на дожде перед «Селектом», — готов уже заявить я, но в голову приходит мысль, что это малоправдоподобно.
— Вы говорили, что он никогда не отдаляется от дома, — спрашиваю я.
— Да, он всегда бродяжит где-нибудь поблизости или забивается в тихий угол и спит. Однажды я нашла его в детской коляске, которую соседи оставили на ночь под лестницей. Нужно дать ему сердечные капли, — говорит Гильдегарда, поднимаясь с котом в объятиях. — Могу я попозже зайти к вам? Необходимо посоветоваться, как уберечь его на будущее.
Выходит, нашептывая с нежностью что-то в голое ухо чудовища. Я выполняю новую серию индейских прыжков вокруг письменного стола, но звук открывающейся двери в приемной прерывает этот хореографический этюд. Появляется Пумс с четвертинкой водки в руке.
11
— В баре уже знают, что это их кельнер упал с крыши в автомобиль, — говорит она. — Полиция забрала кельнершу, говорят, это был ее жених.
— Считают, что он свалился с крыши? — спрашиваю я.
— Так они объясняют себе, не могут же они догадаться, что он был в навесе… Пумс профессиональным жестом выбивает пробку и подает бутылку мне. Мой организм истерически тоскует по алкоголю. Жадно хватаю бутылку, подношу ее ко рту… и останавливаюсь. Размышляя, вглядываюсь в бутылку и в конце концов подаю ее Пумс.
— Глотни, если испытываешь охоту, — произношу я.
— Так ведь это вы хотели выпить, — говорит Пумс.
— Больше не хочу. И никогда уже не захочу. Все это киряние абсолютно лишено смысла.
— Слава Богу, вы наконец пришли к такому выводу! — восклицает Пумс. — А как долго вы сумеете удержаться?
— О, теперь мне просто незачем пить, — заявляю я и чувствую, что это правда.
— А зачем вы пили раньше?
— Ты слишком любопытна. В твои обязанности не входит всовывание носа в мои личные дела. Не обижайся, — добавляю я, заметив, что Пумс смутилась. — В последнее время у меня было множество самых неприятных неожиданностей и хлопот, но теперь все это позади, абсолютно позади, я стал совершенно другим человеком, все происходившее со мною, к счастью, было только ошибкой.
— Ну тогда за ваше здоровье! — Пумс глотает из горлышка и ставит бутылку на стол. Приближается к сейфу и ласково поглаживает его запыленный верх.
— Слушай-ка, Пумс, — говорю я, — ты должна кое-что объяснить мне. Как это вышло, что ты сумела открыть сейф? Откуда ты знала комбинацию?
— Правда, я отлично справилась с делом?
— Я спрашиваю у тебя, откуда ты знала комбинацию? Нина тебе сказала?
— Нина мне ничего не говорила.
— В таком случае, кто же? Дух святой?
— Я предпочла бы, чтобы это осталось тайной, — торжественно возглашает Пумс. (Ким Новак в «Пикнике».)
— Не придуривайся, ты должна немедленно объяснить мне, как это получилось, что ты смогла открыть сейф.
— Вы в самом деле не будете пить? — спрашивает Пумс и тянется к бутылке.
— В самом деле. Отвечай на мой вопрос!
— Я… не знала комбинацию, — заикается Пумс.
— Так как? Было тебе видение? Или догадалась случайно?
— Вот именно, случайно, — светлеет Пумс. — Это было совпадение!
— Не верю, — говорю я. — Таких совпадений не бывает! Пумс опускает голову и молчит.
— Говори, как там было, не то я рассержусь на тебя. Эта угроза оказывает на Пумс определенное воздействие. Открывает рот, закрывает, открывает вновь, зачерпывает воздух… и молчит.
— Ну так что же!? — говорю я категорическим тоном.
— Видите ли… у меня просто такая способность, — наконец роняет Пумс.
— Способность открывать сейфы? Пумс кивает головой утвердительно.
— Ты уже когда-нибудь пробовала? Вообще, какое ты имеешь отношение к сейфам? Откуда такие способности?
— Это… это у меня наследственное, — говорит Пумс тихонько.
— Как это наследственное? Кто еще в твоей семье обладает подобным талантом?
— Дядя Вацлав, — говорит Пумс. — Может быть, вы слышали о нем.
— Длинный Вацлав! — выкрикиваю я. — Длинный Вацлав — твой дядя?
— Дядя и опекун. Я воспитывалась в его доме.
— Поздравляю, — говорю я. — Теперь понятно, где ты научилась обходиться с сейфами. Ходила с ним на дело?
— Только один раз. И именно тогда мы попались.
— Сидела?