На столе у окна царственно возлежала моя дочь и то изумленно таращила глазки, то блаженно их зажмуривала. Мужчина, которого я, хоть убей меня, не знала, умело делал ей массаж. Я залюбовалась его мастерскими движениями, старалась запомнить, как и в какой последовательности он их делает. Под конец он ловко подбросил ребенка, и мне показалось, что он его уронит. Я с криком бросилась к ним и рухнула, запутавшись в большой пижаме, явно больничной, не моей.
– Не вставайте, Арман! Я сейчас Вам помогу! – сказал мужчина.
Он уложил ребенка в корзинку, потом подошел ко мне, пощупал лоб, поднял меня, понес в ту комнату, из которой я вышла, и уложил в постель. Мне было приятно чувствовать себя невесомой на руках сильного мужчины. Незнакомое загорелое лицо, роскошная кудрявая шевелюра. Кто это? Вспомнила: это водитель машины, которую я вчера остановила.
– А что вчера произошло? – спросила я. – Где я? Почему я здесь?
– Вам стало плохо, когда Вы не смогли открыть дверь своей квартиры. И это было не вчера, а два дня назад. У Вас ангина и бронхит, а ребенок здоров. Я врач. Живу в соседнем доме. Вы в моей квартире. За Вами ухаживает медсестра из моего отделения, делает Вам инъекции и манипуляции, чтобы молоко не исчезло. Квартиру убирает моя знакомая, баба Настя. Она ухаживает за Вами и ребенком.
– Откуда Вы знаете мое имя?
– Мы когда-то знакомились в Москве. Четыре года назад.
– Напомните мне, пожалуйста, Ваше имя.
– Марлен.
На третий день пребывания в доме чужого мужчины я рано проснулась, встала и направилась в туалет. Бесшумно продвигаясь по прихожей, увидела в гостиной комнате его, с обнаженным торсом. Он разминался, делал упражнения с тяжеленными гантелями. Не как я: пять минут помахала руками, несколько раз наклонилась, потом попрыгала – вот и вся моя утренняя гимнастика. А тут, я бы сказала, человек по-настоящему истязал себя, свидетельством этого были рельефные мышцы, кубики на животе. Хорош! Когда он в рубашке, видно, что стройный, поджарый, но всю эту эллинскую красоту не можешь созерцать! Я, большая любительница прекрасного в искусстве, как в ступоре застыла, и мне до боли захотелось прикоснуться к его красивому телу. Потеряла голову! Представила себе, какой у меня сейчас затуманенный от грешных мыслей взгляд и сексапильно полуоткрытый рот. Только что слюни не капают! Красота несусветная! Нервно облизываю губы. С ума схожу! До чего болезнь может довести!
Кончилось тем, что когда я, очень порядочная по сути и не очень юная женщина, устыдившись своих низменных желаний, хотела незаметно заскользить в огромных шлепанцах – как на лыжах – к своей первоначальной цели, оступилась и оказалась на паркетном полу. Мягко так опустилась, как тюфяк, тихо ойкнув.
Крепкие руки подхватили меня, и у меня была возможность коснуться пальцами шеи и увидеть небольшой шрам на ключице. И грудь, как мне нравится, не волосатая.
– Тебе… Вам еще рано подниматься с постели. Для чего Вы встали?
Неужели я призналась бы, что мне нужно в туалет? Еще судно, не дай бог, притащит… Я вполне могла дойти до постели сама. Но такое ощущение, что ему нравится нести меня на руках. Мне тоже было приятно оказаться в крепких мужских объятиях. Интересно: он так интенсивно занимался, а от него не несёт тяжелым мужским мускусным запахом. Как бы без сил я припала к его груди и незаметно лизнула потную кожу. Вкусная. Солёненькая.
– Хотела посмотреть на дочь.
– У неё всё в порядке.
– Марлен, Вы не могли бы одолжить мне на время пребывания у Вас старую
рубашку? Мне очень неудобно в этой пижаме.
– Конечно! Или лучше я куплю белье в магазине!
– Не нужно! Мои родители приедут после Нового Года. Если я мешаю Вашей семье, я могу переехать к нашей соседке, подруге мамы, или к своей подруге, она живет в соседнем доме.
– Не нужно! У меня нет семьи. Я живу один. Наверно, Вам не стоит демонстрировать своим соседям, что ушли от мужа. Вдруг Вы решите потом к нему вернуться.