Сделала несколько карандашных набросков. Марлен в профиль, Марлен в анфас, Марлен серьезный, Марлен насмешливо улыбающийся. Засранец, все извилины мозга мыслями о себе забил! Какая я всё-таки падкая на сексуальную внешность мужиков! «Это не есть хорошо!» – сказал бы мой немецкий друг Томас. Но Марлен всё-таки харизматичный! Взяла самый удачный набросок, выбрала коричневую краску и стала рисовать монохромный портрет. Марлен получился слегка нагловатым, с немного ехидной улыбкой, в позе сидящего Демона Врубеля. Не совсем то, что хотелось!
Открылась входная дверь. Папа и мама пришли посмотреть, как мы устроились. Папа подошел к балконной двери.
– Подойди сюда, дочка! Как ты считаешь, так может поступать нормальный человек, которому, явно, около тридцати?
Подошли с мамой. За окном стоял Марлен и горланил вовсю «Живет моя отрада в высоком терему», собрав уже немало зрителей, которые с явным удовольствием подпевали ему… И правда, ненормальный!
– Как трогательно! – умилилась мама.
Папа прямо-таки опалил ее гневным взглядом. Бедная мамуля вся съёжилась.
– Тоже мне, Ромео нашёлся! Романтик вшивый! Не ошибись, родная! Как бы не получилось, что поменяешь шило на мыло! И шило ведь не я тебе навязал, сама выбрала! – это реакция папы.
Поворчав, папа ушел. Маме пришлось поплестись вслед за ним, хотя я видела, что любопытство ее разбирает. Марлен внизу увеличил количество фанатов: «Милая, ты услышь меня!» уже звучало в исполнении слаженого хора. Я выходить к исполнителю серенады, как положено по жанру, не стала, а снова взялась за портрет. Идиот! Теперь соседям есть что обсусоливать!
Вдруг стук в балконную дверь. Подхожу с опаской к ней, за дверью Марлен!
– Спокойствие, только спокойствие!
– Как ты здесь очутился?!
– Взлетел Икаром на крыльях любви.
– На третий этаж?! Крылья где?
– Отстегнул!
– Сумасшедший! Ты же мог свалиться! Не смей больше так делать!
– А ты почему никак не реагируешь на мои сигналы? Вижу, что жива и почти здорова. Как устроилась? Чем занята? Это что? Так ты тут подпольной деятельностью занимаешься! Фоторобот что ли составляла? На кого-то досье собираешь? Что это за мужик? Боже, так это же я! Неужели я такой нахальный? Я тут, собственно, по долгу службы, взял над тобой шефство. Вот пришел проверить, как ты соблюдаешь постельный режим. А ты тут расхаживаешь по дому. Рано ещё! Быстро в постель!
И я подчиняюсь, но и злюсь на себя. Вот она мужская самонадеянность, граничащая с беспардонностью и даже с хамством! Будто абонемент на место в моей постели приобрел! Обнаглел, всего 4 ночи провел со мной, а ведет себя так, будто 1001 ночь позади! Что дальше будет? А самое ужасное то, что мне нравится ему подчиняться. Сама себе противна, но ничего с собой поделать не могу! Бедный мой родитель! Он ведь и не подозревал, что его благовоспитанейшая (так он всегда считал и даже сейчас считает!) и высоконравственная (и в это он тоже свято верит!) дочь самозабвенно отдается самым низменным страстям. И с кем?! С представителем младшего жуза! Позор неслыханный! (И тут я сумела вляпаться – с адайцем связалась!) Это же младший жуз, воинственному адайцу достаточно копье в руки сунуть, чтобы его кровь взыгралась! Ему больше ничего и не надо! Примитивное существо!
Один раз я, открыв дверь своим ключом, зашла в родительскую квартиру.
– Мне пришлось самой поехать, чтобы забрать Армашкину шубку, малышкины вещи, «Запорожец» и ковер ручной работы, который Армаше подарил двоюродный брат, – рассказывала мама. – Представь себе, ее свекровь не хотела отдавать шубу и ковер, вцепилась в них и стала выяснять, не купил ли их ее малохольный сынок. За «Запорожец» запрашивала деньги, это, якобы, общее имущество. Бесстыжая, безмозглая баба! Так мне пришлось даже абсценную лексику употребить!
– И что же ты сумела выдать, ну-ка поделись!
– Я ей прямо в лицо бросила: «А не поджать ли тебе жопу?»
Чтобы такое вслух произнести, бедной маме нужно было переломить себя, изменив своим куртуазным манерам.