Утром почувствовала себя прескверно. Конечно, жизнь моя сломалась, я погнулась. Рассматриваю свою ладонь. Вот она линия любви – ровная, чёткая, непрерывная. А в жизни не так! Херомантия, а не хиромантия! Везде ложь, всюду подлог! Всё, произошла гнусь, и нечего её теперь обсасывать! Убрать в самый закуток памяти! А лучше всего – вообще истребить!
Решила показаться приятельнице-гинекологу: в животе странные ощущения, голова кружилась, подташнивало, молока в груди стало меньше. И когда я, оставив Дану у мамы, заперла дверь и стала спускаться по лестнице, то вдруг: «Что такое? Что случилось? Почему же всё кругом завертелось, закружилось и помчалось кувырком?» Детские стишата Чуковского пришли в голову. И я споткнулась и покатилась вниз по ступенькам – как по гигантской стиральной доске. На короткий миг, кажется, потеряла сознание, потом пришла в себя, стала звать на помощь, ощупывать себя, проверять, не повредила ли я ребра и позвоночник, руки и ноги вроде целы. Думала, что откинула тапки, а оказалось, что живее всех живых! На шум подбежала соседка, позвала маму, меня затащили домой, помогли раздеться. Мама уложила меня в постель и убежала, чтобы взглянуть, не плачет ли Дана.
Кажется, я забеременела! Глупая курица! Грязная свиноматка! Родильная машина! Как же так?! Я ведь верила в бытующую среди женщин сказку, что во время кормления младенца грудью не беременеют. Кроме того, Марлен пользовался презервативами, хоть и ворчал, что нужно поставить спираль. И он, конечно, был прав! Что я буду делать теперь с двумя младенцами? Я всегда хотела двоих детей, но в счастливом браке, в нормальной семье. Тянуть одной лямку полунищенского существования? Никакой тебе докторской! Я ощутила сильную тянущую боль в области живота, именно там, где всю ночь трепетали бабочки, с трудом доползла до ванной, почувствовав что-то недоброе, достала ведерко для мытья окон, и из меня в него плюхнулось какое-то кровавое месиво. У меня выкидыш!
И в браке с Марленом этот ребёнок был бы не вовремя, а без него и подавно! Небеса сжалились надо мной, чтобы я не чувствовала себя детоубийцей. Бедный эмбриончик, он поселился в меня, думая, что найдёт во мне тёпло и уют, заботливую мамочку, любовь и заботу, но почувствовал, что он своим создателям не будет нужет! Он понял, что я никчёмная мать!!! И вообще никчёмный недочеловек! Не личность! Никому ничего об этой беременности не буду говорить. Это будет только моя позорная тайна. Ведь продолжать свою никчёмную жизнь я должна! На мне моя дочь! Без отца, между прочим, по вине её глупой матери! Я припрятала ведерко, чтобы мама его не обнаружила, и позвонила своей гинекологине, чтобы она после приема зашла ко мне. Буквально через два часа она была уже у меня, осмотрела, проверила содержимое сосуда.
– Всё относительно хорошо. Ничего там не осталось, всё чистенько. Пару дней постельный режим. Я захватила наугад лекарства, которые тебе нужны будут. Оставляю их. Я расписала тебе, что и как принимать. Железо нужно пропить месяц. Не грусти! Всё могло окончиться гораздо хуже. Я побегу: у меня ещё пара вызовов. Завтра зайду.
Она встала, пошла к двери, где столкнулась с Марленом. Он, очевидно, слышал наш разговор. Раздался телефонный звонок. Он поднес мне аппарат. Звонила Майра, моя «доставальщица» дефицитных товаров. Она пророкотала своим низким голосом, что может мне «сделать» кожаную курточку – «как раз та модель, которая тебе очень понравилась, и за свою цену», если я уговорю маму связать ей мохеровый кардиган или кофту.
Не зря говорят, что у женщин куриные мозги. Лежу еле живая, чудом не сотрясла их, эти самые замечательные мозги, которым очень просторно в моей черепной коробке, вся в синяках, ушибах, перенесла жуткий стресс, и меня, кретинку, в этот момент интересует какая-то дурацкая куртёнка!
Мамочка моя – большая мастерица с изысканным вкусом, что часто меня выручало в эпоху тотального дефицита. Она из ничего творила эксклюзивные вещи, и я, и мои подруги с ее помощью ухитрялись выглядеть всегда весьма достойно. Когда Майра назвала мне «свою цену», я спросила, сможет ли она придержать эту вещь пару месяцев, потому что в данный момент у меня таких денег нет. Скорей всего, я выйду на работу, потому что всё равно у меня молока хватает только на два кормления. Если мама согласится смотреть за ребенком, то я начну работать, и моя зарплата будет уже не несчастные сто рублей, а в два раза больше, я ведь получила уже подтверждение научного звания, тогда я смогу расплатиться буквально через месяц или два. А маму я уговорю обязательно связать ей нужную вещь, она как раз затосковала без интересного дела. Пусть приходит, придумывает фасон и приносит свою пряжу.