- Девушка, Вы еврейка или у Вас просто умное лицо?
Вот придурок! Какой дурацкий сионистский вопрос! Я нашла в себе силы ответить:
- Не только умное лицо, ещё и умные мозги!
Боже мой, но какой же он был красивый этот сионист! Я глаз оторвать не могла. Загорелое лицо и эти прозрачные, как льдинки, зеленые глаза. А чем я его могла привлечь? В то время был снял какой-то трогательный советско-японский фильм, в котором русский парень и японская девушка полюбили друг друга. И хорошенькие азиатские девушки, напоминающие внешне японок, были в «тренде». Наверно, парень вышел из кинозала после просмотра этой сентиментальной муры! Он взял меня за руку, и я, как завороженная, дала повести себя по Невскому проспекту. Беседа завязалась очень легко. Мы долго бродили, болтали, смеялись, поели в «Лакомке» (там особо нечего было выбирать: отварная курица с припущенным рисом, но очень вкусный десерт), смотрели фильм в «Баррикаде».
- Я на Халтурина живу. Это совсем рядом. Идем, я тебя кофе напою, я умею его готовить десятью способами, - предложил он.
Я не понимала, почему я так по-детски доверчива, меня пугало это. Я отказалась. От своих опытных подруг я знала, что ни в коем случае нельзя соглашаться на подобные приглашения домой – погреться, чай, кофе. вино или бренди попить, музыку послушать, в шахматы (го, шашки, карты, домино) поиграть. Всё это очень плохо заканчивается! И он проводил меня до дома, где снимала комнату моя подруга, к которой я приехала в гости. Мы сели на широкий подоконник парадного подъезда и вусмерть целовались. Потому что целоваться можно – это не страшно. И сердце то замирало, то начинало биться как сумасшедшее. Счастливое время было: ни ВИЧ, ни СПИД нам не грозили!
И началась наши отношения, продлившиеся три года. Я уехала в Москву. Мы изредка встречались то в Москве, то в Ленинграде, ездили в Таллин, Ригу. Переписывались, разговаривали по телефону. Позже я поинтересовалась, почему он задал такой странный вопрос при первой встрече: «Вы еврейка или у Вас просто умное лицо?» Оказалось, его мама велела, шутя, жениться на еврейке или хотя бы на девушке с умным лицом. Ему показалось, что я еврейка: волосы черные, миндалевидные черные глаза, тонкая кость, вот и брякнул невпопад.
Я, прекрасно понимая бесперспективность этих отношений, всё-таки цеплялась за них. Я прекрасно понимала, что им пришел бы конец, даже если бы он остался в Союзе. Не понимаю сейчас, зачем я добровольно продлевала эту агонию. Хотя сейчас нашу связь и отношениями невозможно было бы назвать – так, полудружба с эротическими элементами. Целовать меня можно было «только до сюда, ниже нельзя!» Бедный парень! Надеюсь, что импотентом из-за меня он не стал! Я не вышла за него замуж, испугавшись сложностей, побоялась оказаться в чужой стране без знания языка, друзей, не захотела покидать Союз, родителей. Кроме того, я чувствовала, конечно, что мать Кирилла я не устраиваю. Я слышала, как она звала его, когда снимала телефонную трубку: «Кир, беги, твоя степная девочка!».
А вот ту встречу, которая так интересовала внучку, помнил до мелочей ее дед, он и мне напомнил о ней. Как я поняла, это было как раз после отъезда Кирилла в Израиль. И я была в тот момент, конечно, в глубокой печали. Мир раскололся для меня на две половинки: светлую – где был он, и темную – где его нет, где в потемках брожу я.
Одна из моих приятельниц, дочь папиного друга-академика, вышла втихаря замуж за чудесного русского парня. Она была на два года старше меня, закончила химфак в МГУ. При Хрущеве быть химиком было очень престижно. После окончания вуза Айман тихонько смылась в Ама-Ату. Её мать, подруга моей мамули, узнав о замужестве дочери, естественно, не обрадовалась, уничтожила паспорт дочери и свидетельство о браке, велела получить новый паспорт и ничего не говорить о замужестве отцу. Когда молодой супруг прибыл в поисках исчезнувшей жены в дом ее родителей, теща выперла его, не дав возможности что-то сказать. Сергея сначала приютил один наш общий приятель, сын другого папиного друга: родители были на курорте. Когда родители вернулись, Сергея пустила в свою квартиру я.
- Что-то Айман к тебе зачастила. Вы вроде бы не были с ней настолько дружны, - заметила как-то моя мама. – И кто этот мальчик, который приходит в твою квартиру? Не поняла, он в ней ночует?